Сегодня утром я проснулась и впервые за долгие годы почувствовала — я живу. Не существую, не выживаю, а именно живу. И этот текст — моя исповедь, мой дневник освобождения.
До сорока восьми я даже не подозревала, что жизнь может быть иной. Что можно не стоять у плиты с утра до ночи, не мыть полы, сгорбившись, и не ждать мужа, который одобрит или поругает за малейшую пылинку. Я искренне думала, что так и должно быть. Что мое предназначение — терпеть, быть удобной и отдавать себя без остатка. Разве не этому учили мою мать? И бабушку? И меня…
Меня зовут Алевтина. Родом я из маленькой деревушки под Вологдой. Замуж вышла в девятнадцать — куда деваться? У нас половина девушек после школы шла не в университет, а под венец. Мой муж, Геннадий, вроде и неплохой был: не пьяница, работал. Но детей завели быстро — сына и дочку. И тогда я перестала быть женщиной. Стала прислугой. Тенью. Той, у которой есть обязанности, но нет прав.
Геннадию я скоро наскучила. «Родила — молодец, теперь корми да помалкивай». Он не поднимал руку, но мог наорать, а однажды швырнул в меня тарелку — суп пересолен. Работяга, да. Но дом для него был гостиницей: поесть, поспать, уйти. Всё хозяйство — на мне. Воспитание, болезни, ремонты — на мне.
В сорок два года у него случился инфаркт. Прямо за столом у друзей. Плакала ли я? Да, но не от горя. От страха. От пустоты. От осознания: я даже не знаю, кто я без него.
После похож прошло пару лет, пыталась встречаться с мужчинами. Но везде одно и то же: «Ты же женщина, тебе положено». Как будто у нас нет сердца — только функции. Я махнула рукой.
Дети выросли, уехали. Звонили редко. И тут появилась Людмила — подруга юности, которая успела объездить полмира. Она посмотрела на меня и сказала:
«Ленка, ты хоть раз жила?»
Я засмеялась: как же, дети, огород, борщи… Но Люда настояла: «Поехали в Турцию, поработаем. Ты хоть глотнешь свободы». Долго сомневалась, но согласилась. Накопили денег, подучила язык, и вот мы там. Там я впервые вздохнула полной грудью.
Сначала было страшно: другой язык, чужие обычаи. Но никто не тыкал пальцем, не осуждал. Работала сиделкой у стариков — добрые люди. Потом устроилась в кафе. Впервые в жизни я держала деньги, которые сама заработала. Купила платье. Сделала стрижку. Научилась кататься на скутере. В пятьдесят лет — как подросток!
Дети стали звать обратно: «Бабушка, помоги с внуками!» Но я впервые сказала «нет». «Я ваша мать. Но теперь я хочу пожить для себя».
Сняла маленькую квартиру. Завела кота. Познакомилась с Муратом — вдовцом, спокойным, с умными глазами. Он не командовал. Просто был рядом, когда мне это было нужно. Я начала улыбаться по утрам.
Через год сбросила десять кило. Хожу на йогу. Готовлю то, что нравится мне. Перестала считать стирку подвигом. Перестала думать, что женщина обязана всем — просто потому что родилась.
Сделала тату — ласточку на ключице. Напоминание: я тоже умею летать.
Сын обиделся: «Ты нас бросила!» Но я не бросила. Я отдала им всю себя. Теперь — мой черед.
Сейчас мне пятьдесят четыре. В Россию не вернулась. Присылаю открытки. Деньги? Нет. У них свои семьи. У меня — своя жизнь.
И знаете, чего я боюсь? Что тысячи женщин всё ещё живут, как я раньше. И не знают, что можно иначе. Можно. Но только если решиться.
Никто не подарит тебе свободу. Её можно только взять.
