— Что, я старая? Немощная? — голос матери дрожал от обиды. — Да я ещё ого-го!
— Света! Светочка! Сколько можно тебя звать?! — крик матери раскатывался по всей квартире, пробивая даже плотно закрытую дверь детской, где Светлана укачивала трёхлетнего Димку.
— Мам, подожди пять минут! Он засыпает! — шепотом ответила она, гладя сына по спинке.
— Какие пять минут?! У меня давление! Ты обещала таблетки принести! — в голосе Людмилы Степановны зазвучали знакомые истеричные нотки.
Света сжала грудь. Димка уже почти уснул, но теперь снова открыл глаза и смотрел на неё испуганно.
— Мама, бабуля плачет? — прошептал он.
— Нет, зайчик, не плачет. Спи, спи… — Света поцеловала его в лоб, но внутри всё оборвалось. Мама не плакала — она кричала. А это было куда хуже.
Людмила Степановна сидела на кухне, театрально прижимая руку к сердцу. Увидев дочь, она покачала головой.
— Вот, довела! Сердце колотится, в глазах темнеет! А ты с ребёнком нянчишься! Я же говорила — сначала мне лекарство, а потом уж его укладывай!
— Мам, ну как же так? Он засыпает, нельзя его бросать. Иначе всю ночь ворочаться будет, — Света достала из шкафчика таблетки, налила воды.
— А мне, значит, помирать? — Людмила Степановна отвернулась. — Раньше ты не смела так со мной разговаривать. Как позову — сразу бежала. А теперь… теперь своя семья важнее матери!
Света молча протянула таблетки. Да, раньше она бросала всё по первому зову. Тогда мама просила ласково: «Светочка, принеси, пожалуйста, лекарство». Теперь это был приказ: «Света! Давай таблетки, немедленно!»
— Мам, выпей и отдохни. Тебе полегчает, — тихо сказала она.
— Отдохни! Легко сказать! А кто ужин готовить будет? Кто Димку в садик завтра поведёт? — голос матери крепчал с каждым словом. — Я что, прислуга тут? Я вам помогаю, здоровье гроби
