Я верила, что если любовь настоящая, она прорвётся через любые преграды. Поэтому, когда через два года после расставания мне написал Степан, моё сердце ёкнуло. В груди поселилась смесь трепета и надежды.
Мы расстались тяжело. Много горечи, обид, невысказанных слов. Я долго приходила в себя, пыталась отвлечься, даже встречалась с другим. Но он… как несросшийся перелом — болит, даже когда кажется, что всё зажило.
Когда он предложил встретиться, я согласилась. «Просто поговорить», — сказал он. Я вообразила, что, может быть, мы сможем быть хотя бы друзьями.
Мы сидели в маленьком кафе на Пятницкой. Он вошёл — высокий, чуть небритый, всё тот же пронзительный взгляд. Улыбнулся. Обнял меня. И на миг мне показалось, что время повернуло назад.
Говорили обо всём: о работе, о жизни, о планах. Он слушал так внимательно, будто действительно скучал. Я таяла, как весенний снег.
А потом… он отодвинулся. Лицо стало другим.
— Марина… — он провёл рукой по лицу. — Я должен сказать тебе правду.
— Что случилось? — внутри всё сжалось.
— Я пришёл не затем, чтобы вернуть нас. Всё это… не потому, что скучал.
В горле пересохло.
— Тогда зачем?
Он посмотрел на меня прямо.
— Я использую тебя. Чтобы отомстить твоей сестре. Лизе.
Мир покачнулся.
— Ты… что?
— Она играла со мной, — голос его стал ледяным. — Смеялась надо мной за моей спиной. Теперь я хочу, чтобы она почувствовала то же самое. Ты — моё оружие.
В ушах звенело. Лиза — моя кровь, моя опора. Не может быть…
— Что она тебе сделала?!
— Она разбила мне сердце. Теперь я разбиваю твоё.
Слёзы подступили.
— Ты… всё это время врал?
— Прости, — он опустил глаза. — Но я не смог просто так оставить это.
Я вскочила, едва не опрокинув стул.
— Я не пешка в твоих играх! Никогда больше не смей ко мне подходить!
Он не остановил. Я выбежала на улицу. Мороз щипал щёки, слёзы замерзали. А в голове крутилось: «Как же я могла быть такой дурой?»
Но я не позволю больше играть собой. Ни ради кого. Даже ради любви.
