Я любила мужа, а он больше всего на свете боялся маму.
Мы с Дашей дружили с первого класса, а потом вместе поступили в университет в Нижнем Новгороде. То, что произошло с ней на четвёртом курсе, до сих пор вызывает у меня ком в горле. Началось всё как в доброй сказке — нежданное наследство, шанс на новую жизнь, переезд в столицу. Но закончилось подлостью — такой, на которую способны только родные.
Её отец рассказывал, что его старший брат, дядя Виктор, уехал в Питер ещё в девяностых. Сколотил состояние, жил роскошно, но семью так и не завёл. Все свои нерастраченные чувства он отдавал племяннице. Даша была для него как дочь — он присылал ей дорогие подарки, звонил каждый выходной, расспрашивал об учёбе. А потом его не стало. Умер тихо, в одиночестве, даже не предупредив. Даша узнала о смерти дяди лишь когда всё было кончено — её вызвал нотариус.
Оказалось, Виктор оставил ей трёхкомнатную в центре Петербурга — светлую, с евроремонтом. Отцу досталась часть денег, а жильё — только ей. В тот момент казалось, будто судьба сама ведёт её за руку: Петербург, перспективы, свобода. Но была одна загвоздка — у Даши украинский паспорт, а значит, оформить наследство она не могла. У неё был год на раздумья.
Отец предложил решение — переписать квартиру на двоюродную сестру, Алину. Та уже десять лет как жила в Питере, вышла замуж за местного, родила дочку и давно получила гражданство. Алина, не раздумывая, согласилась помочь: мол, временно оформим на меня, а потом вернём. Все поверили.
Даша поступила в питерский вуз, поселилась в общаге и начала собирать бумаги на вид на жительство. Всё шло хорошо — учёба, подработки, перспективы. Но однажды Алина пришла к ней с дрожащими губами: мол, разводится, и ей с ребёнком негде жить. “Буквально на пару месяцев”, — клятвенно заверяла она. Даша, конечно, пустила. Она ещё не понимала, что подписывает себе приговор.
Через четыре месяца Даша пришла к своей квартире. Её вещи лежали в чёрных пакетах у дверей. Ключ не подходил — замок поменяли. Она звонила в дверь, стучала кулаками, рыдала. В ответ — тишина. Вызвала участкового. Когда тот приехал, дверь открыла Алина — спокойная, с паспортом в руках. “Моя квартира”, — сказала она просто. Полиция лишь развела руками. Всё чисто, всё по документам. Даже соседи, будто сговорившись, твердили, что здесь живёт только “Алиночка с дочкой”. О Даше — ни полслова.
Я забрала её тогда с чемоданом в руках — она молчала всю дорогу, лишь грызла губы, чтобы не расплакаться. Потом были месяцы судов, адвокатов, пустых надежд. Квартира, которая должна была стать её будущим, теперь принадлежала Алине.
Сейчас Даша снимает каморку на окраине. Работает без выходных, копит на хоть какую-то свою жилплощадь. А Алина, говорят, недавно купила новую иномарку. На деньги от продажи той самой трёшки в центре.
Вот так: веришь самым близким, а они — за спиной нож. И самое горькое — этот нож всегда оказывается родным.
