**Дневник.**
Я не слышала скрипа каталке по больничному линолеуму, не различала торопливых шагов. Лишь ритмично покачивалась, будто в такт чему-то незримому. Не видела мерцающих ламп дневного света, не улавливала криков Дмитрия: «Анна! Анна!» Не заметила, как врач резко преградил ему путь.
— Вам нельзя. Ждите здесь.
Он опустился на скрепленные стулья у дверей реанимации, согнулся, сжав голову в ладонях. Я ничего этого не видела. Летела сквозь ослепительный поток, желая лишь одного — чтобы всё закончилось.
***
Это началось на студвечере в честь 8 мая. Я играла в смешной сценке — студентку, завалившую экзамен. Зал хохотал, аплодировал. Потом были танцы. Дмитрий пригласил меня.
— Ты была великолепна, прямо настоящая актриса, — сказал он искренне, глядя на меня с восхищением.
— Да я вообще не должна была выступать. Оля струсила в последний момент. Я тряслась от страха, слова забывала, импровизировала на ходу.
— Никто бы не догадался. Ты справилась блестяще. Может, не в ту профессию пошла?
После танцев он проводил меня до общаги, неловко поцеловав в щёку. Сам Дмитрий жил с родителями. Вскоре мы сняли комнатку у глуховатой старушки возле института. Он долго спорил с семьёй, но в конце концов они сдались, согласившись помогать.
Мы включали музыку погромче, чтобы соседка не слышала. Те дни я вспоминаю как самые светлые.
— Я люблю тебя, — шептал Дмитрий, тяжко дыша.
— Нет, я сильнее, — отвечала я, прижимаясь к его груди.
— Не может быть! А я ещё сильнее…
Мы играли в это с упоением. Мечтали, что после института найдём работу, купим просторную квартиру, родим детей — сначала дочку, потом сына.
— Нет, сначала мальчика, — поправлял Дмитрий, целуя меня.
Нам казалось, что так, как любим мы, не любил ещё никто.
После выпуска два года работали в городской стоматологии, потом перешли в частную клинику друга отца Дмитрия. Через пару лет тот открыл вторую и сделал Дмитрия заведующим.
Зарплаты были хорошими. Родители помогли с ипотекой. Всё шло по плану: я родила Дашу, а через три года, не выходя из декрета, — Ваню.
Родители забирали детей на выходные, давая нам побыть наедине. Идеальная семья. Чего ещё желать?
Но когда Ваня подрос, я захотела вернуться на работу.
— Зачем? Я обеспечиваю. Сиди дома, расти детей, — вдруг заупрямился Дмитрий. — Давай третьего родим.
Но беременность не пришла. Я винила себя, ходила по врачам — те лишь разводили руками.
— У нас уже двое. Чем не счастье? Успокойся, — уговаривал он.
Я успокоилась, но снова заговорила о работе.
— В мою клинику тебя не возьму, — вдруг сказал Дмитрий. — Во-первых, жене и мужу вместе работать не стоит. Во-вторых, ты семь лет не практиковалась. Тебя никто не возьмёт.
И началось. Я занималась домом, детьми, но в свободное время сходила с ума от тоски. Как-то выпила вина — стало легче. Уснула, не дождавшись мужа.
Он ответил лишь на третий звонок.
— Ты не пришёл…
— Пришёл. Ты напилась и не заметила.
В голосе сквозило отвращение.
— Я выпила бокал! А что мне делать? Ты не пускаешь на работу, дети у твоих родителей…
— Сейчас позвоню, пусть привезут. Мне работать. — Он бросил трубку.
Я швырнула телефон об стену.
Когда всё пошло прахом? Ведь было так идеально…
Когда стемнело, приехали дети. Я опять выпила.
Дмитрий вернулся свежий, отдохнувший.
— Ты хорошо выглядишь. Не похоже, что работал. И рубашка новая.
Он промолчал. Я вдруг спросила:
— Ты изменяешь? Поэтому не пускаешь на работу?
— Ты снова пьяна?
— Бокал вина — и я уже алкашка?!
Он признался. Всё вырвалось наружу. Я ударила его. Он замахнулся в ответ.
— Бей! У тебя же связи!
И он ударил.
Я отлетела к стене. Боль в челюсти смешалась с болью в душе.
Он бил меня. А ведь когда-то был нежным… Вспомнила нашу комнату, споры о том, кто кого любит сильнее. Всё есть — а любви нет.
Я сорвала кольцо, швырнула в окно. Взглянула на его руку — его кольца тоже не было.
— Ты… давно?
— Я устал от тебя. Посмотри на себя! Пьяная истеричка…
Комната поплыла.
***
Я очнулась в больнице.
Дмитрий сидел рядом.
— Ты потеряла сознание. Остановилось сердце.
Он сжал мою руку — и я снова провалилась во тьму.
Когда пришла в себя, всё вспомнила: ссору, удар, кольцо, летящее в темноту…
— Кольцо… — прошептала я.
— Какое?
— Твоё…
— А, это? — Он поднял руку. На пальце блестело золото.
Через неделю он забрал меня домой.
— Мама пришла! — Дети бросились ко мне.
Мы сидели на кухне, молчали. Я понимала:
квартира — его, работы у меня нет. Детей не оставят. Я в ловушке.
— Я испугался. Виноват, — сказал Дмитрий. — Когда поправишься, возьму тебя в клинику. Одна врач ушла… Сначала помощницей — вспомнишь всё.
Мы смотрели друг на друга, думая об одном — можно ли спасти то, что было?
Но ответа не было.
