— Ты опять купил не тот хлеб. Я же просила — чикир, — Света шлёпнула буханку на стол, даже не взглянув на Дмитрия.
— Он был последний, — спокойно ответил он. — Чего раздухарилась? Хороший хлеб.
— У Степана потом живот болит. Тебе легко говорить, не ты ночью капли ему даёшь и сидишь подле.
Дмитрий закрыл глаза на миг, медленно выдохнул. Поставил авоську у окна, сам сел на табуретку рядом. Будто сторонился собственной семьи. Хотел быть ближе, да не выходило.
В дверь позвонила Алёна. Вошла с гостинцами и улыбкой. В доме сестры её преследовало чувство, будто время застыло. Вечные хлопоты, но домашние, душевные. Её тянуло к этому теплу.
— Ну что, живёте-поживаете? Тишь да гладь?
— Хотелось бы. Чуть освободились. Теперь только уроки, ужин, баня. Да бельё на завтра погладить, — ответила Света, раскладывая покупки. — С утра на ногах, сесть не успела.
— Коленки не скрипят? — усмехнулась Алёна, скидывая куртку.
Дмитрий лишь кивнул в знак приветствия и скрылся в спальне. Давно перестал влезать в бабьи разговоры.
— Всё по-старому? — тихо спросила Алёна, глядя на сестру.
— О чём?
— Ну, ты опять одна. А Дмитрий — тише воды, ниже травы.
Света махнула рукой, раздражённо закатив глаза.
— Не начинай. У нас просто… каждый своё. Я по хозяйству да детям, он зарабатывает. Как у людей.
— Не про то речь. Он уже два часа как дома. Ты хоть слово с ним промолвила?
— Ну извини, не обязана я ему серенады петь каждый вечер. Дети на шее.
Кухня была тесной. Узкий стол, стулья с потрёпанными подушками, облупившаяся разделочная доска. На стене — расписание кружков, аккуратно выведенное рукой сестры.
— Для тебя дети — конец всему? — спросила Алёна.
Света пожала плечами.
— Просто не хочу, чтобы у них было… Ну, как у нас. Помнишь, как мать нас одних по полдня оставляла? И как отец пил, пока она горбатилась? Даже в сортир страшно было зайти, пока я убираться не начала.
— Помню, — кивнула Алёна и вздохнула. — А ещё помню, как мы валялись на полу, мультики смотрели. Ты с малыми когда последний раз вместе что-то смотрела?
Света смущённо отвела взгляд. Ответ был ясен.
— Им английский да математика нужны, не мультики.
— А Дмитрию тоже ничего не надо?
Света бросила взгляд в сторону коридора, нахмурившись.
— Он взрослый. Потерпит ради семьи.
Алёна замолчала. Только смотрела на сестру, у которой под глазами — синяки от усталости, а волосы собраны в небрежный пучок. Руки её не знали покоя: то открыть, то закрыть, то помешать, то убрать.
— Ты его любишь? — вдруг спросила Алёна.
— Ты что, с ума сошла?! Конечно, люблю! Просто сейчас не до того.
— Уже десять лет не до того. С тех пор, как Ваня родился.
В комнату вбежал Стёпа. В пижаме, взъерошенный, как воробьишко.
— Мам, у Вани книжка порвана. Он говорит, это я. Но я не трогал!
— Сейчас разберусь.
Света тут же встала и вышла. Алёна осталась одна, но ненадолго. Через несколько минут появился Дмитрий. Будто ждал, когда жена уйдёт, чтобы налить себе воды.
— Устал? — мягко спросила Алёна.
— Да ладно. Просто… Иногда кажется, что если я исчезну, она и не хватится, — тихо признался Дмитрий.
— Хватится. Но, может, слишком поздно.
Он пожал плечами, вздохнул и отвернулся.
— Люблю их. Но я здесь будто мебель. Деньги принёс — и свободен.
Алёна не нашлась что ответить, а Дмитрий и не ждал. Просто встал и ушёл обратно в спальню.
Света так и не вернулась. Застряла между порванной книжкой, пыльными подоконниками и небрежно сложенным бельём.
Утро началось не с чая, а с перепалки у шкафа. Света, как всегда, кутала детей без меры.
— Ваня, надень ту куртку, с капюшоном.
— Мам, мне жарко. Мы в ТЦ едем, там тепло.
— А по улице идти? Кто потом тебе нос вытирать будет?
Стёпа вертелся у двери, натягивая носки прямо на валенки, чтобы «не скользило». Света рявкнула, он дёрнулся, стал переобуваться. Дмитрий тем временем сидел в машине. Не раз предлагал помощь, но слышал одно: «Сама справлюсь, не мешай».
В машине он спросил:
— Слушай, а может, завтра вдвоём куда-нибудь? В кино, в кафе. Помнишь, как раньше?
— Завтра? А дети с кем? — удивление в голосе Светы сменилось раздражением. — Мы не можем их так оставить! Они ещё маленькие.
— Им двенадцать и пять. Ваня уже бутерброды сам делает.
— Да, и заодно кухню спалит. Дмитрий, ты серьёзно? Они вон обуться нормально не могут.
В торговом центре дети потянули родителей в фудкорт. Света преградила путь рукой, как шлагбаум.
— Дома суп ждёт. От фастфуда потом живот болит.
— Мам, ну это же выходной, — вздохнул Ваня. — Мы не каждый день.
— Я сказала. Без разговоров.
Через полчаса Стёпа захныкал от голода. Ваня отказался мерить одежду, и Света накричала на него. Так резко, что у него пропало всякое желание говорить. Он лишь упрямо стиснул зубы.
Такое бывало и раньше. Но именно сегодня Дмитрий понял: хватит.
— Ты себя со стороны слышишь?
— А ты? — она резко повернулась к нему. — Ты вообще что-нибудь слышишь, кроме своего компьютера?
— Я слышу, как ты всё время командуешь. Даже когда не надо.
— Потому что если я не буду — всё развалится!
— Всё уже развалилось, Света.
Они вышли раньше, чем планировали. Дмитрий молча вёл машину, Света смотрела в окно, отвернувшись, дети затыкали уши наушниками. Напряжение виселоСпустя месяц соседка увидела их в парке — они сидели на скамейке, держались за руки и смеялись, а дети бегали вокруг, и впервые за долгое время в этом смехе не слышалось усталости.
