**Дневниковая запись**
Свекровь вылила мой суп со словами: «Я научу тебя готовить». А потом я научила её жить по расписанию в доме престарелых, который купила сама.
Крышка кастрюли глухо звякнула о столешницу. Я выключила плиту и устало улыбнулась своему отражению в кухонном шкафу.
Горячий, наваристый борщ. Дима скоро вернётся с работы — и мы наконец поужинаем всей семьёй.
На кухню вальяжно вошла свекровь, Тамара Степановна. Она двигалась по моей скромной квартире, словно ревизор на проверке, а её взгляд скользнул по мне с привычным, едва заметным пренебрежением.
— Это что у тебя?
— Борщ. Горячий.
Она без спросу зачерпнула ложкой, поднесла ко рту. Лицо её скривилось, будто она отпила уксуса. Я замерла, уже зная, что будет дальше.
— Это… — она подбирала слова, глядя на меня с отвращением. — Это невозможно есть. Вода. Сплошная пустота на вкус.
Мгновение — и она разворачивается, выплёскивая содержимое кастрюли в раковину.
Бульон, мясо, свёкла, картошка — всё, на что я потратила последний час после работы, исчезло в канализационном жерле.
Я смотрела на пустую кастрюлю. Потом — на неё.
— Не переживай, — она снисходительно похлопала меня по плечу. Этот жест обжёг сильнее кипятка. — Я тебя научу. Для моего сына.
В этот момент на кухню заглянул Дима, привлечённый шумом. Он увидел пустую кастрюлю, брызги у раковины и напряжённое лицо матери.
— Мам, что случилось? Аня, ты чего?
— Ничего, сынок, — Тамара Степановна взяла инициативу. — Анечка устала, решила нас полуфабрикатами накормить. Но я же здесь — сейчас приготовлю нормальный ужин.
Дима посмотрел на меня. И в его глазах не было поддержки. Лишь усталая, вымученная годами просьба: «Только не начинай».
Он вырос под этим гнётом. Для него скандал был страшнее унижения. И я не начала. Молча взяла губку и вытерла раковину.
Моя слабость была в том, что я пыталась сохранить хрупкий мир ради мужа, который панически боялся конфликтов с матерью.
— Вот, смотри, — командовала свекровь, роясь в холодильнике. — Мясо нужно другое. И зажарку делать иначе.
Она говорила, а я не слышала.
Я чувствовала, как её голос, её присутствие вытесняет меня с моей же кухни. С моего места в этом доме.
Пятилетний Ваня, наш сын, вбежал на кухню и прижался к моей ноге.
— Мам, я голодный.
— Сейчас бабушка приготовит, — ответила за меня Тамара Степановна, не оборачиваясь. — Бабушка сделает вкусно. Не то что некоторые.
Я наклонилась к сыну, обняла его. Его маленькие руки обвили мою шею — и только это удержало меня от крика.
Я смотрела на спину свекрови, которая уже ловко шинковала морковь моими же ножами, и думала не о злости.
Нет. Я думала о том, что некоторые уроки нужно усваивать чётко. Особенно — как правильно учить других.
«Уроки» начались на следующий день. Тамара Степановна, раньше приходившая дважды в неделю, теперь появлялась ежедневно.
Её «помощь» превратилась в тотальный контроль. Она переставила всё в шкафах, выбросила мои любимые приправы. Вечером я попыталась поговорить с Димой.
— Дим, нам нужно обсудить твою маму.
— Ань, прошу, я валюсь с ног, — он даже не поднял головы. — Что опять не так? Она же помогает.
— Она не помогает. Она выживает меня.
— Она заботится, чтобы мы нормально питались. Ну сложно просто сказать «спасибо»? — он потер виски. — Ты же знаешь, спорить с ней бесполезно.
«Бесполезно» — его жизненное кредо в отношениях с матерью.
Следующая попытка была ещё жалче. Я решила поговорить с ней напрямую.
— Тамара Степановна, я благодарна за заботу, но хочу вести хозяйство сама.
Она посмотрела на меня с торжеством, громко вздохнула:
— Я так и знала! Я мешаю! Прости, Анечка, старая дура, хотела как лучше…
Она схватила сумку. Дима, вышедший в этот момент, увидел финал сцены. Его лицо окаменело.
— Ты выгоняешь мою мать?
Я снова проиграла.
Давление росло. Теперь она критиковала не только еду, но и моё воспитание Вани. Я слишком мягкая. Разрешаю ему мультики. Неправильно одеваю.
При этом тайком подсовывала ему конфеты, которые ему нельзя из-за аллергии.
«Это наш секрет, — шептала она внуку. — Маме не скажем».
Ночью, когда все спали, я садилась за ноутбук. Мой островок свободы.
Я работала фрилансером — дизайном интерфейсов. Дима считал это «хобби».
А для меня это был единственный мир, где я что-то решала сама.
Последней каплей стал четверг. Ваня проснулся с кашлем. Я вызвала врача, оставила его дома.
Тамара Степановна примчалась «спасать внука».
Я умоляла её ничего не делать, пока схожу в аптеку.
— Только чай с мёдом, хорошо?
— Конечно-конечно.
Вернувшись, я почувствовала резкий запах. В детской Ваня хрипел, лицо покрылось красными пятнами.
— Что вы сделали?!
— Лечила! — гордо заявила она. — Компресс по старинке! Не твоей химией!
Я набрала «03». Пальцы дрожали.
Приехал Дима. Свекровь бросилась к нему:
— Сынок, я Ваню спасала! Аня его таблетками чуть не залечила!
Врачи констатировали: «Сильнейшая аллергическая реакция. Ещё полчаса — и было бы поздно».
Они выносили моего сына на носилках. Я смотрела на его слабое тельце. На испуганное лицо мужа. На самодовольное — свекрови.
Всё. Хватит.
Я повернулась к ней. Говорила тихо, но каждое слово падало, как камень:
— Вы. Больше. Никогда. Не коснётесь моего сына.
Дима дёрнулся:
— Ань, мама хотела как лучше…
Я посмотрела на него холодно:
— Она чуть не убила нашего ребёнка. Если ты этого не понимаешь — д
