**Дневник Лены**
Сегодня утром я еле сдерживала дрожь. Не от холода — от бешенства. Пока одевала Ваню перед зеркалом, скрипела зубами. Восьмое марта. Женский праздник, который должен быть спокойным, а мне опять к свекрови. Значит, фальшивая улыбка, ядовитые намёки и вечное чувство вины, которое она умеет разбудить мастерски.
— Лена, опять лицо, как у понедельника? — бурчал Дмитрий, застёгивая куртку. — Не вздумай говорить, что не хочешь ехать.
— Ты правда не понимаешь почему? — прошипела я. — Она опять будет придираться, критиковать, как я воспитываю Ваню, и даже не спросит, как я. Хоть бы раз вспомнила, что я вкалываю с утра до ночи, а весь дом — на мне.
— Ты же дома сидишь, — фыркнул он.
— Думаешь, работа на удалёнке — это лежать на диване? Или у нас еда и вещи с неба падают?
Дима надулся. Ему не нравилось, когда я напоминала о деньгах. Хотя правда была за мной: мой доход дизайнера втрое больше его зарплаты охранника.
— Может, ты один съездишь? — попробовала я ещё раз.
— Сегодня восьмое марта, Лена. Ты не можешь просто игнорировать мою мать.
Через два часа мы сидели в однокомнатной квартире Галины Петровны в Нижнем Новгороде. В углу, на раскладном кресле, листала журнал Аня — двадцатилетняя племянница Димы, сирота, которую свекровь забрала к себе после смерти родителей. Мы с ней никогда не ладили. И я видела, как свекровь явно выделяет Аню, а не родного внука.
— Мы тут с сёстрами обсудили, — заявила за столом Галина Петровна. — Квартиру оформлю на Анечку. У вас есть жильё, а ей надо начинать жизнь.
Через пару дней документы подписали. С условием, что Аня въедет только после смерти бабушки. Но судьба распорядилась иначе — через три недели у свекрови случился тяжёлый инсульт. Она выжила, но теперь не могла жить одна.
— Надо переехать к маме, — заявил Дима. — Она сама не справится.
Я проглотила ком злости. Мы переехали. Но забота о свекрови — кормление, уборка, смена белья — легла на меня. Дима уходил на работу, Аня — на учёбу и к парню. А я работала, тащила дом и стала ещё и сиделкой.
— Дима, может, Аня поможет? Квартира же теперь её, — не выдержала я однажды.
— Она студентка, у неё отношения. Не сюда же ей парня приводить. И вообще, ты же дома.
— Дома. Работаю. И всё одна.
— Тебе надоело, да? — усмехнулся он. — Моя мать — вот и ухаживай. Ты же не бросишь?
— Это твоя мать. А мне — свекровь. Я не обязана. За моей матерью ты бы не стал ухаживать. Найми сиделку.
— Ты ей заплатишь?
— С её пенсии. Или со своей зарплаты.
— А зачем тогда ты мне? — холодно бросил он. — Иди, проверь её.
В ту ночь я лежала, глядя в потолок. Мысли крутились злыми витками. Он просто использует меня. Как жену, работницу и сиделку. Аня, наследница, даже не появляется. А я ломаю себя каждый день.
Утром, пока Дима был на работе, я собрала вещи. Взяла Ваню за руку и уехала в нашу квартиру. Телефон выключила. Отправила лишь одно сообщение: *«Мне надоело быть всем. Удачи.»*
Вечером Дима ворвался, злой.
— Либо возвращаешься, либо развод! — шипел он.
— Как скажешь, — спокойно ответила я. — Только теперь я сама подаю. Я не обязана жертвовать собой ради чужой квартиры и человека, который ни разу не сказал «спасибо».
— Смотри, не пожалей потом!
— О, я уже пожалела. Что терпела так долго. А теперь — свобода. Благодарна тебе только за Ваню.
Через месяц брак расторгли. Дима не извинился. Я больше не звонила.
А через полгода узнала,
