Вот как-то раз, когда моя свекровь, Галина Степановна, вышла на минуточку из кухни, свекор, Николай Петрович, развернулся ко мне и так строго приказал: «Лена, иди-ка разогрей мне курицу, остыла уже!» Я аж замерла — что за тон такой? Я что, теперь у них на побегушках? Хотела огрызнуться: «Если нужно — сами разогрейте!» — но вместо этого, чешу за ухом их кота Барбоса, спокойно так отвечаю: «Николай Петрович, я вам не прислуга, разогрейте сами». Он на меня так посмотрел, будто я ему невестка, а мятежница какая-то. А у меня внутри всё закипело — дело же не в курице, а в том, что границы переходить не надо.
Мы с мужем, Димой, живём отдельно, но каждое воскресенье к его родителям наведываемся — поужинать, поболтать. Галина Степановна стряпает — пальчики оближешь, особенно её пельмени с говядиной, так что я всегда с радостью приезжаю. Никто так щи не варит! А Николай Петрович обычно сидит, как царь на троне, больше ворчит, чем разговаривает. Ну, привыкла уже: то «подвинь солонку», то «убери хлеб». Думала, ну возраст, характер, что с него взять. Но тут он уже через край хватил.
В тот вечер ужинали, кушали жареную курочку с гречкой. Галина Степановна, как пчёлка, всё подкладывает, а я ей помогаю посуду убирать. Вышла она на балкон за клюквенным морсом, а Николай Петрович тут же решил проявить командный голос: «Лен, разогрей курицу!» Я даже опешила. Сижу, глажу Барбоса, он у меня на коленях мурлычет, и тут такое. Он так смотрел, будто я обязана вскочить и побежать. А я, между прочим, с работы, уставшая, в своём лучшем платье, приехала в гости, а не на кухню наниматься.
Мой ответ его, видимо, ошарашил. Нахмурился, забормотал что-то вроде: «Молодёжь нынче, никакого почтения». ПочОн так и не понял, что дело не в почтении, а в простом уважении.
