Когда моя свекровь, Галина Семёновна, на секунду вышла из кухни, свекор, Борис Петрович, вдруг повернулся ко мне и рявкнул: “Люда, иди разогрей мне курицу, совсем остыла!” Я так и застыла на месте. Что это, я теперь у них домработница? “Если вам надо — сами и разогрейте!” — едва не вырвалось у меня, но вместо этого, чеша за ухом их кота Барсика, я спокойно ответила: “Борис Петрович, я вам не прислуга. Микроволновка вон там.” Он уставился на меня, будто я на Красной площади голой оказалась, а у меня внутри уже штормило. Дело ведь не в курице — это был вопрос личных границ, через которые я не позволю топтаться сапогами.
Мы с мужем Сергеем живём отдельно, но каждое воскресенье честно навещаем его родителей. Галина Семёновна готовит так, что хоть в ресторан открой — её котлеты с пюре и борщ с чесноком я жду всю неделю. Борис Петрович же обычно сидит, как памятник “Суровому тестю”, бурчит что-то под нос и командует: “Люда, подай хлеб”, “Люда, убери тарелки”. Раньше я только глаза закатывала — ну привык человек, советская закалка, что с него взять. Но тут он явно перегрел пельмень.
В тот вечер мы ужинали жареной курицей с гречкой. Галина Семёновна, как пчёлка, кружила вокруг стола, подкладывала всем добавку, а я помогала с посудой. Как только она вышла за рябиновым компотом, Борис Петрович вдруг решил, что он у нас теперь царь и бог. Я сидела, гладила Барсика, который мурлыкал, как трактор, и тут этот ультиматум: “Разогрей!” Первая мысль: “Он это мне?!” Взгляд у него был такой, словно он ждал, что я срочно отброшу вилку и брошусь исполнять приказ. А я-то, между прочим, после восьмичасовой смены в конторе, в новом платье и на каблуках, приехала в гости, а не на вахту вставать.
Мой ответ его, видимо, ошарашил. Насупился, пробурчал: “Молодёжь нынче — ни тебе почтения, ни совести…” А где, интересно, почтение ко мне? Я не против передать солонку или помыть тарелку, но тон был такой, будто я у них по трудовой договорённости числюсь. Вернулась Галина Семёновна, сразу почуяла неладное: “Что случилось-то?” Я уже открыла рот, но Борис Петрович перехватил: “Да ничего, Люда старику помочь не хочет”. “Помочь” — это теперь значит прыгать по первому зову? Я еле сдержалась, просто сказала: “Галина Семёновна, я всегда помогаю, но прислуживать не буду.”
В машине я выложила всё Сергею. Он, конечно, замиротворил: “Люд, папка просто не от мира сего, мамка же его всю жизнь на руках носила. Не обращай внимания.” Легко ему говорить — его-то не заставляют бегать, как Золушку! Напомнила, что помогать готова, но не люблю, когда со мной говорят, как с дворовой собакой. Сергей пообещал “провести беседу”, но он из тех, кто скорее сам в окно выпрыгнет, чем с отцом спорит. “Ладно, маме скажу, она его как миленького утихомирит”, — добавил он. Галина Семёновна, конечно, заступится, но я не хочу, чтоб из-за меня у них каша в отношениях заварилась.
Теперь вот думаю: что дальше? Один вариант — в следующий раз демонстративно сидеть, сложа руки: “Борис Петрович, ваш полёт — ваши крылья, грейте сами”. Но это как-то по-детски, да и Галину Семёновну жалко — она-то тут при чём? Второй вариант — поговорить открыто: “Я вас уважаю, но вы меня тоже уважайте”. Но боюсь, он расценит это как бунт на корабле. Подруга Катька посоветовала: “Да прикалывайся! Скажи, что микроволновка у вас умная — сама и кнопку нажмёт”. Может, и правда, сарказмом прикрыться? Пока, правда, больше злость, чем юмор.
Вспомнила, что раньше Борис Петрович был другим. Когда мы только поженились, он даже мои салаты хвалил, про своё колхозное детство байки травил. А теперь, видимо, решил, что я вторая Галина Семёновна. Да нет, дорогой тесть, я не из тех, кто безропотно тарелки моет! У меня своя жизнь, работа, и я прихожу как родственник, а не как бесплатная домработница. Люблю их семью, но терпеть чужое хамство не намерена — хоть сто раз “традиции” и “возраст”.
Пока решила стоять на своём, но без скандалов. В следующий раз, если опять начнёт командовать, вежливо улыбнусь: “Борис Петрович, микроволновка вон там. Или вам инструкцию к ней распечатать?” А если серьёзно — поговорю с Галиной Семёновной, она мудрая, поймёт. Ссориться не хочу, но и в позицию “терпилы” не встану. Их дом — их правила, но я — не их подсобный рабочий. Пусть сам свою курицу гоняет, а я лучше Барсика почешу — он хоть мурчит в ответ, а не орёт.
