Был март. Лена с самого утра кипела, как самовар перед гостями. Не от погоды — от бешенства. Пока завязывала сыну шарф перед зеркалом, еле сдерживалась, чтобы не рявкнуть. Восьмое марта! Праздник, который мог бы пройти в тишине, но вместо этого — снова визит к свёкрухе. А там — кислые улыбочки, колкие замечания и тонкое искусство давить на чувство вины, которым та владела лучше, чем бабушка Пушкина — стихами.
— Лиза, опять лицо, как у кота на сметану? — бубнил Саша, застёгивая куртку. — Только не начинай, что не хочешь ехать.
— А ты правда не видишь причин? — процедила она. — Опять будет пилить меня за то, как я воспитываю Мишку, и ни слова о том, как я себя чувствую. Хоть бы раз вспомнила, что я вкалываю с утра до ночи, а весь дом держится на мне.
— Ну ты же из дома не вылезаешь, — фыркнул он.
— Ты думаешь, работа из дома — это лежать на диване с сериалом? Или у нас еда и свет появляются по мановению волшебной палочки?
Саша надулся. Ему не нравилось, когда Лиза напоминала о деньгах. Хотя факты были на её стороне: её фриланс-заказы дизайнером приносили втрое больше, чем его зарплата охранника в магазине.
— Может, сам съездишь? — попробовала она в последний раз.
— Сегодня Женский день, Лиза. Ты что, не можешь уделить время моей матери?
Через два часа они сидели в однокомнатной хрущёвке Нины Петровны в Твери. В углу, на раскладушке, листала глянец Аня — двадцатилетняя племянница Саши, которую свёкровь приютила после гибели её родителей. Лиза и Аня друг друга терпеть не могли. И свёкровь, конечно, боготворила племянницу, а внуку внимания не доставалось.
— Мы тут с подругами посоветовались, — объявила Нина Петровна за столом. — Квартиру перепишу на Анечку. У вас-то есть жильё, а ей начинать жизнь.
Через пару дней бумаги оформили. С условием, что Аня въедет только после смерти бабушки. Но судьба, как всегда, решила по-своему — через месяц Нина Петровна слегла после инсульта. Жива, но сама не справляется.
— Переезжаем к маме, — заявил Саша, как приговор. — Она одна не вытянет.
Лиза сглотнула злость. Они переехали. Вот только уход за свёкровью — кормёжка, уборка, стирка — легли на неё. Саша работал, Аня училась и пропадала у парня. А Лиза тянула всё: дом, работу, а теперь ещё и больную старуху.
— Саш, может, Аня поможет? Квартира-то её, — не выдержала она однажды.
— Она студентка, у неё личная жизнь. Не будешь же ты принимать тут её ухажера. Да и вообще — ты же дома.
— Дома. Работаю. И всё на мне.
— Ты устала, да? — усмехнулся он. — Моя мать — так вот тебе и ухаживай. Ты же её не бросишь?
— Это твоя мать. А мне — свёкровь. Я не обязана. За моей матерью ты бы и мизинцем не пошевелил. Так что нанимай сиделку.
— Ты ей платить будешь?
— С её пенсии. Или с твоей зарплаты.
— А ты мне тогда зачем? — холодно бросил он. — Иди, проверь, как она.
В ту ночь Лиза смотрела в потолок. Мысли крутились, как белка в колесе. Он её использует. Как жену, как работницу, как бесплатную сиделку. Аня — наследница — даже не появляется. А она ломает себя каждый день.
Утром, пока Саша был на работе, Лиза собрала вещи. Взяла Мишку за руку и уехала в их старую квартиру. Телефон выключила. Одно смс отправила: *”Хватит быть всем для всех. Удачи.”*
Вечером Саша примчался, как ураган.
— Либо возвращаешься, либо развод! — шипел он.
— Как скажешь, — равнодушно ответила Лиза. — Только теперь развод инициирую я. Не обязана я жертвовать собой ради чужой квартиры и человека, который ни разу не сказал “спасиА через год Лиза с улыбкой наблюдала, как Саша, оставшись без жены, работы и помощи племянницы, безуспешно пытался объяснить приставам, почему он не платит алименты.
