13 марта. Сегодня я снова проснулся с тяжёлым чувством в груди, будто под гнетом огромного камня.
Мне твоя бабушка с такими «закидонами» здесь не нужна! резко шипела Инна, бросая в меня упрёк: Выбирай: или мы, или она.
Я отшагнул назад, будто меня только что ударила буря.
Понятно простонал я. Всё время я возводил семью, полагал, что у меня крепкий тыл, а в итоге оказался одиноким. Если меня вдруг настигнет болезнь, ты всё равно выгонешь меня, как отработанную ткань?
Инна сжала губы и скрестила руки на груди. Я лишь горько ухмыльнулся.
Нет, спасибо, сказал я, почти шепотом. Мне не нужна семья, бросающая своих в час бедствия. Бабушка меня кормила, дала шанс, а ты Ты сегодня открыла своё истинное лицо.
Инна замерла, будто в оцепенении. Я могу понять её, но и её тоже нельзя судить.
Я быстро собрал вещи и, поддерживая бабушку Лидию Петровну за руку, вышел на улицу. Дверь за нами хлопнула, как выключатель, и наш общий путь оборвался в одно мгновение.
Инна осталась одна в полутёмной спальне. Гнев, что бушевал в ней, внезапно исчал, оставив ледяную пустоту. Её взгляд упал на старую фотографию, где вместо привычного Алексея стоял худой, растерянный восьмилетний мальчишка с тревогой в глазах.
Я редко делился детством с Инной. Сначала молчал, потом стал открываться, будто раскрывал тайный шкаф со скелетами. Я выглядел спокойным, но пальцы дрожали, а я наблюдал за её реакцией.
Я рос без отца и почти без матери, говорил я. Отец был посажён за тяжкие телесные преступления ещё до моего рождения. Мы с ним не встречались. Мать часто пила, а после того, как стала алкоголичкой, приходилось обходить её, лишь если настроение было хорошим. Вечерами она вспыхивала, иногда билa. Хорошо лишь то, что у неё было трое детей хоть както легче.
Старшая сестра Оля в самые тяжёлые минуты брала меня и брата к бабушке. Там, в её небольшом доме, мы укрывались от маминой ярости, спали спокойно, без страха. Лидия Петровна обнимала нас, варила тёплое молоко с мёдом, пекла пироги, аромат которых глушил запах перегара.
Бабушка была скромной уборщицей в школе, вяжет на заказ: свитера, кардиганы, варежки, чтобы внукам хватало новых курток и учебников.
Однажды я признался ей, что самые тёплые моменты моей жизни когда просыпался посреди ночи, видел свет из её комнаты и засыпал под стук спиц.
После смерти матери Лидия Петровна взяла внуков к себе. Было тяжело, но она подарила чувство безопасности, что было ценнее любой квартиры и диплома. С годами ей стало трудно: она почти не выходила из дома, справлялась с бытом с трудом. Старшие внуки сначала приезжали, потом посылали деньги, а потом сосредоточились на своих семьях. Помоги́ть могли лишь небольшими копейками.
Остался только я. Я навещал её каждую неделю, иногда несколько раз за раз. Инна не возражала; она не была ближе с Лидией Петровной, но понимала, что бабушка вторая мать для меня.
Оставайся дома, если не хочешь ехать, говорил я ей. Это же моя бабушка, а не твоя.
Инна иногда помогала с уборкой, уважая эту женщину, хоть между нами не было родства. У нас уже было двое детей, мы жили в однокомнатной квартире, унаследованной от тёти. Каждый Новый год Лидия Петровна вручала нам тёплые шерстяные носки уже традиция. Однажды она, смущённо, передала нам коробки с чаем и конфетами:
Хотела связать, вздохнула она, глядя на искривлённые пальцы, но руки уже не те, детки.
Мы посмеялись, сменили тему, но я заметил в её глазах растерянность и боль. Носки были не просто подарком, а символом опоры, которая ускользала.
Тот день был обычным. Я собирал разбросанные игрушки, укладывал младшую дочь спать, когда прозвенел телефон.
Бабушки нет! испуганно сказал я. Я пришёл, а дверь открыта, её нет, телефон не отвечает!
Инна замерла, словно холодный душ обмочил её.
Лёша, подожди, успокойся. Может, она в магазин сходила? попыталась она.
Я уже обошёл всех соседей, но её всё не было. Я бросился искать.
Звонки эхом раздавались, а сердце билось в висках.
Я не испытывал к ней особой нежности, но мысль, что с ней чтото случилось, не давала мне покоя. Алексей не мог бы сойти с ума от вины.
Я собрал детей, отвёз их к маме, а потом поехал к мужу. Мы обошли всё вокруг дома, прошли по центральным улицам, показывали фотографию Лидии Петровны всем, но никто не мог помочь.
К вечеру нашли её у любимой булочной в центре, сидящую на грязном бордюре, свернувшуюся калачиком, дрожа от холода. Я опустился на колени, не решаясь прикоснуться. Инна подошла ближе и услышала, как она шепчет:
Я хотела купить булочки для Настеньки Она любит с изюмом
Настенька мать, давно ушедшая из жизни.
Через несколько дней врач поставил диагноз: деменция. Мы не понимали, что это значит.
Прежней уже не будет, сказала мать Инны, надо будет профессиональная помощь, круглосуточный присмотр.
Я отказался отдавать бабушку «чужим людям». Молодые всегда досматривают стариков, как говорят.
В итоге мы взяли Лидию Петровну к себе. Жизнь превратилась в ад: бабушка поселилась в детскую, дети в спальню. Ночи были полны криков, ведь она спорила с призраками прошлого, а младшая дочь плакала от страха.
Бабушка капризничала из-за еды. Я морозил ягоды, варил компоты, но ей часто отказывали.
Умрите меня голодом, даже компот нельзя жаловалась она.
Однажды я проснулся от запаха гари. На кухне Лидия Петровна стояла у плиты, вела вилкой по раскалённой сковороде, шепча чтото. Ручка уже плавилась.
Я испугался не только за себя, а за детей. Эта ночь могла стать последней.
Лёша, так нельзя, сказала я мужу, разбудив его. Нужно искать сиделку.
Он лишь сонно вздохнул:
Сиделка? Это дорого. Мы можем продать её квартиру, купить чтото ближе, хотя бы навещать чаще.
Я не могла понять, что ей нужен постоянный присмотр. Мы не смогли договориться, и Алексей ушёл.
Я сидела, глядя на фотографии, руки дрожали. Я понимала, что ушёл не я, а тот мальчишка, для которого бабушкин дом был спасением.
Позвонив маме, я пыталась разрвать гнетущую тишину.
Доченька Может, не надо было так быстро? пыталась она.
Мам, ты думаешь, я ничего не предлагала? Он же не слышит! вырвалась я. Всё лишь страдание, героический подвиг
Мама лишь сочувствовала:
Мужики такие мало кто понимает быт
Три месяца прошли, Алексей позвонил, приехал худой, измождённый, глаза полны усталости. Мы сидели на кухне, где всё началось.
Понимаешь, начал он, не глядя мне в глаза, я не могу её бросить. Не могу. Но без вас тоже не жить. Когда всё упало на мои плечи, я понял, что так не получится.
Я подошла ближе, положила руку ему на плечо.
Я перевела себя на удалёнку, наняла соседкумедсестру, она будет приходить пару часов в день. Я смогу видеть вас, если примете её обратно.
Инна слабо улыбнулась, вымученно. Мы договорились принять её.
Это не мгновенно воссоединило семью, но открыло путь к восстановлению. Мы обсуждали продажу бабушкиной квартиры, чтобы купить жильё ближе, проводить больше времени вместе. Пока же у нас были лишь совместные ужины и вечера.
Я понял, что в жизни случаются тяжёлые моменты, но важно не бросать тех, кто был рядом в трудные времена.
Урок, который я вынес: нельзя оставлять позади ту опору, которая поддерживала тебя с самого детства.
