Софа, ты уверена, что всё в порядке? Такие решения не принимаются за одну неделю.
Я всё продумала, отодвинула чашку Юлия. Серьёзно, София. Впервые за многие годы я понимаю, чего хочу.
Это не любовь! Просто гормоны!
Господи, спасибо за поддержку.
Я поддерживаю тебя тем, что говорю правду. Ему двадцатьчетыре, Софа. Когда ты заканчивала институт, он только в первый класс пошёл.
София закатила глаза. Цифры перестали иметь смысл, когда речь шла о настоящих чувствах.
Я уже приняла решение, повторила София твёрже. Сегодня же поговорю с Виктором.
Юлия кивнула, допила латте, а София уже мысленно была в другом месте там, где пахло кофе и типографской краской, где её ждал мужчина, от взгляда которого у неё подкашивались ноги.
Виктор в тот вечер сидел на краю кровати их кровати, в их спальне, которую они выбрали двенадцать лет назад, споря, нужен ли балдахин. Балдахин так и не купили. За эти годы не случилось ничего, кроме разговоров, прикосновений и взглядов. Брак превратился в соседство вежливых людей, делящих квадратные метры и бюджет.
У меня появился другой.
Четыре слова. София репетировала речь несколько дней, записывала её в телефон, но вырвалось лишь это. Четыре слова и тишина.
Виктор не закричал, не разбил ничего. Он лишь медленно кивнул, будто подтверждая давнюю догадку, и начал собирать вещи аккуратно, рубашка за рубашкой, воротник к воротнику. В его точности было нечто пугающее.
Вить
Не надо. Я всё понял, мужчина даже не обернулся. Я к родителям.
Дверь закрылась почти беззвучно, и это оказалось хуже любого скандала. В груди Софии смешались вина и облегчение, пропорции которых она не могла определить. Квартира вдруг показалась огромной и пустой, как пустой зал концерта.
Она была свободна…
Разговор с родителями состоялся через три дня. Как и ожидалось, они не поддержали Софию.
Ты понимаешь, что творишь? мать нависла над ней, как коршун. Двенадцать лет совместной жизни коту под хвост. Ради кого? Ради мальчишки?
Мам, ему двадцатьчетыре, он взрослый человек
Взрослый! отец тяжело опустился на скрипящий стул. Взрослый это Виктор, который терпел и содержал тебя столько лет, а ты ему такое устроила
Он меня не содержал. У меня свой бизнес, папа.
Ты нас позоришь, добавил он глухо.
София встала из-за стола, её ноги стали ватными, но она говорила спокойно:
Я думала, вы меня поддержите.
А мы думали, что вырастили умную дочь, мать отвернулась к окну. Ошиблись, видимо.
Она вышла, не оглядываясь, и в лифте набрала Игоря: «Забери меня». Он приехал через двадцать минут, обнял её, уткнувшись носом в её макушку, и всё стало проще.
Подруги те, с кем они дружили парами, устраивали совместные шашлыки и новогодние посиделки исчезли одна за другой. Катя написала: «Прости, Софа, но я не могу. Витя мне как брат». Оля перестала отвечать. Маша прислала длинное послание о «предательстве» и «эгоизме», после чего София минут пять тупо смотрела в экран, не зная, что ответить, а потом удалила всю переписку за пять лет.
За три недели вокруг неё образовалась пустота. Игорь водил её к своим друзьяммолодым, обсуждавшим стримы, тиктоки и новые клипы. София сидела среди них, улыбалась, кивала, но её разъедало острое, почти физическое одиночество. Она не понимала половины шуток, не знала имён, а единственный человек, с кем могла поговорить, был Игорь. Но Игорь был занят своей компанией, и она снова оставалась одна в шумной комнате.
«Это пройдёт, убеждала себя. Мы построим чтото своё, новое».
А уедем? Игорь лежал рядом, перебирая её волосы. В другой город. Новая жизнь, без бывших мужей, без родителей, которые достают. С чистого листа.
София приподнялась на локте, всматриваясь в его лицо в полумраке.
Ты серьёзно?
Абсолютно. У меня в СанктПетербурге есть контакты, там рынок фотографии живее. А ты откроешь новый салон, больший и круче.
Слово «салон» застряло гдето под ребрами. Её собственный салон, восемь лет работы, клиентская база, мастера, которых она обучила с нуля. Бросить всё?
Но его глаза светились уверенной азартностью, и она кивнула. Да, начать заново, доказать всем, что это не мимолётный порыв, а настоящее чувство, ради которого стоит рискнуть.
Салон она продала за три недели за меньшее, чем стоила, потому что покупательница ощутила срочность и выжала скидку. София подписала документы дрожащей рукой, получила перевод на карту и ощутила, будто отрезала часть себя, отдав её чужой тетке в бежевом костюме.
Всё, сказала она Игорю тем вечером. Мы свободны.
Он поднял её на руки, закружил по комнате, и София рассмеялась настоящим, звонким смехом, которого не слышала годами. Деньги от продажи казались огромными, достаточными для любых планов. Сначала они сняли квартиру ближе к центру, с высокими потолками и большими окнами их гнездо, их дом.
Первые недели в новом городе напоминали медовый месяц: завтраки в постели, бесконечные разговоры о всём и ни о чём. Игорь снимал её на балконе, на кухне, в ванной с мокрыми волосами, и каждый кадр был признанием в любви.
Но со временем чтото начало меняться. Игорь задерживался на съёмках всё дольше, возвращался уставшим, молча ужинал, утыкался в телефон.
Много работы, объяснял он. Надо пахать, пока есть заказы.
София кивала, понимая, что не хочет стать той женщиной, которая ноет и цепляется. Когда она пыталась обнять его ночью, Игорь отодвигался. Говоря о салоне, он отвечал односложно: «Потом», «Разберёмся», «Не сейчас». Каждое «не сейчас» царапало её изнутри всё глубже.
София начала искать работу, скорее чтобы занять голову, чем от острой нужды. Но в тридцатьчетыре устроиться кудато оказалось нелёгкой задачей. Деньги таяли, аренда съедала большую часть суммы каждый месяц. Игорь зарабатывал нерегулярно, а когда София осторожно предложила делить расходы поровну, он раздражённо дергал плечом:
Я и так вкладываюсь. Ты что, не видишь?
Она видела, как Игорь отводит взгляд, проверяет телефон, уходит «проветриться» и возвращается за полночь, пахнущий чужими духами.
Нам нужно поговорить, сказала София, когда Игорь вернулся в три часа ночи.
О чём?
О нас. Я не понимаю, что происходит. Ты стал другим, почти не вижу тебя. Мы не
Ты давишь, бросил он куртку на стул. Я говорил, мне нужно пространство. Всё происходит слишком быстро. Ты ждёшь от меня чегото, а я не готов. Я не просил тебя ломать свою жизнь.
Она замерла.
Не просил?
Ты сама решила. Я не заставлял тебя разводиться, не заставлял продавать. Это был твой выбор. И мы сюда переехали, когда ты уже была свободна!
Игорь был прав. Технически прав. Это был её выбор, её пожар, в который она бросила всё, что имела.
С той ночи София начала проверять его телефон, пока он спал, листать сообщения, искать лайки под его фотографиями, находить подписки на модели и молодёжьфотографов. Каждое имя жгло её изнутри. Она писала ему по двадцать сообщений в день, устраивала сцены ревности и ненавидела себя за это.
Ты больна, сказал Игорь после очередного скандала. Тебе нужен психолог, а не отношения.
Возможно, он опять был прав. Игорь всё реже ночевал дома: «Съёмка за городом», «Остался у друга», «Не жди». София сидела в темноте, смотрела на дверь, и с каждым часом внутри неё чтото засыхало, превращаясь в труху.
Вторник, вечер. София на кухне, уже пятая чашка кофе, телефон зазвонил.
Софа, я больше не могу. Прости. Всё зашло слишком далеко. Я не хотел разрушать твою жизнь. Я не готов нести ответственность. Не ищи меня. Пожалуйста, оставь меня в покое.
Она перечитала сообщение три раза, потом ещё раз, и ещё. Телефон выпал из рук, и она сама упала с табуретки на холодный пол.
Сутки она провела в опустошённой квартире, лёжа то на полу, то на диване, потом снова на полу, где холод хоть както отвлекал от внутренней боли. Плакала долго, некрасиво, со всхлипами. Слёзы закончились, осталась сухая выжженная пустота.
Без мужа. Без бизнеса. Без друзей. Без родителей. Без любовника. Без денег на карте оставалось лишь на два месяца. Тридцатьчетыре года, и от всей её жизни осталась съёмная квартира с высокими потолками, которую уже нельзя было себе позволить.
Через три дня София всё же позвонила Виктору, не чтобы просить его вернуться, а просто извиниться, признать свою вину.
Абонент недоступен. он её заблокировал.
Она написала матери длинное, сбивчивое, честное сообщение о том, что ошиблась и нуждается в помощи. Ответ пришёл через два часа:
Мы тебя предупреждали. Теперь разбирайся сама с последствиями. Отец просил передать, что пока не готов разговаривать.
София отложила телефон и тихо засмеялась надтреснуто. Полный комплект.
Через неделю она переехала в комнату на окраине города двенадцать квадратных метров в коммуналке с общей кухней и вечно занятой ванной. Соседкатётка лет шестидесяти оценивающим взглядом пробормотала: «Молодая ещё, оклемаешься».
Работа нашлась быстро мастер маникюра в полуподвальном салоне на соседней улице. Платили копейки, но теперь ей было не важнее гордость.
Вечером София смотрела на свои руки те, что когдато строили бизнес, подписывали договоры, листали каталоги итальянской косметики, а теперь целый день пилят чужие ногти за копейки. Несколько месяцев безумия и всё, что она строила десять лет, исчезло. Виновата была она сама.
Но из этой пустоты она вынесла главный урок: только приняв свои ошибки и отпустив то, что держало её в плену, можно построить новую, истинную жизнь.
