28 августа, понедельник. Снова встал от резкого звонка телефона. На часах было только восемь минут первого августа, но темно ещё в комнате. Вокруг меня скрипел, будто бы все мир откладывал свой сон. Виталий, рядом, зевнул, закинул подушку на глаза и попытался заглушить звук.
Алло?.. голос дрожал, будто бы просил о помощи.
Наталья, это Валентина Ивановна, соседка вашей мамы, прозвучал тревожный голос пожилой женщины. Дорогая, приготовьтесь ваша мама она ушла прошлой ночью. Вызывали скорую, но они не успели.
Телефон выскользнул из рук, комната закружилась. Мама она ушла. Три недели назад они ещё разговаривали: Елена Петровна жаловалась на жару, рассказывала о яблонях и урожае.
Что случилось? пробормотал Виталий, не открывая глаз.
Моя мама умерла, прошептала я, слова казались чужими.
Он приподнялся на локтях, бросил короткий взгляд, но в нём не было ни боли, ни сочувствия, лишь раздражение.
Как жаль. Примите мои соболезнования, пробормотал он и вернулся к стене.
Я встала медленно, ноги будто бы превратились в желе. Нужно было собрать вещи, оформить документы, решить всё, что связано с похоронами. Открыв шкаф, я вытащила дорожную сумку, положила в неё чёрное платье, туфли, паспорт.
Виталий сел, взял телефон и беззаботно пролистал ленту новостей.
Куда собираешься? спросил он, глаза прикованы к экрану.
В деревню, на похороны.
Какая деревня? Та самая, в трёхстах километрах отсюда?
Виталий, мама умерла. Ты понимаешь?
Он скривился, будто услышал чтото неприятное.
У меня важная презентация на этой неделе, в Москву придут высшие начальники. Я не могу бросить всё и ехать в эту дырку.
Я замерла, держала в руках рубашку, и медленно повернулась.
Я не прошу тебя бросать всё. Это похороны моей мамы.
И что? Покойник не видит, кто придёт. Мне надо думать о карьере, о ипотеке, помнишь?
Я продолжала паковать в тишине. После пятнадцати лет брака я привыкла терпеть его резкость, жадность и равнодушие к дому. Но в тот момент чтото внутри меня сломалось, последняя ниточка, скреплявшая нас, оборвалась.
Сколько там будешь? спросил Виталий, направляясь к кухне.
Тричетыре дня, нужно всё уладить, документы оформить.
Не трать слишком много, у нас уже есть расходы.
Я сжала челюсть. О каких расходах он говорил? О его новом смартфоне за восемьдесят тысяч рублей? О бесконечных рыбалках?
Через два часа я стояла на автобусной станции с сумкой. Виталий даже не предложил меня отвезти, сказал, что едет в другую сторону. Ни объятий, ни слов поддержки.
Пусть местные копают могилу, бросил он в сторону. Я не стану везти себя в эту свалку.
В автобусе я сидела у окна, поля пролетали мимо, золотой колос под августовским солнцем. Мама любила это время года, говорила, что август щедрый месяц, когда земля отдаёт всё, что от неё потребовали.
Сидящая рядом полноватая женщина с добрым лицом спросила:
На отдых едете?
На похороны. Моя мама умерла.
Да помилует её Господь Похороны родителя тяжёлый труд.
Я кивнула, не желая разговаривать. Слова Виталия не везу себя крутились в голове. Как можно быть столь безразличным? Елена Петровна всегда относилась к нему с добротой, посылала домашний варенье, вязала носки, ухаживала, когда он сломал ногу. Она заботилась о нём месяц.
Деревня встретила меня тишиной и запахом свежескошенной травы. Дом на краю побелённый, с синими ставнями. Мама каждый год обновляла побелку: Дом должен быть красив, как праздник.
Валентина Ивановна встретила меня у ворот.
Наталья, дорогая Елена Петровна совсем не жаловалась, работала в огороде, выглядела бодрой
Где она?
В доме, с соседями подготовили. В синем платье, её любимом. Гроб сделан Петровичем, нашим местным мастером.
Я вошла в гостиную. На столе, покрытом белой скатертью, стоял гроб. Мама лежала спокойно, будто спала. Лицо её выглядело моложе, более гладким. Я упала на колени и впервые за день заплакала.
Похороны назначили на следующий день. Я позвонила родственникам двоюродной сестре, племяннику. Все обещали прийти.
Вечером к нам зашёл Александр Петрович, председатель сельсовета, седой, с бородой, который знает каждого в деревне.
Наталья Сергеевна, примите мои глубочайшие соболезнования. Елена Петровна была редкой душой, её уважали все.
Спасибо.
Я пришёл по делу. Ваша мама год назад просила меня заверить копию своей сберегательной книжки. Вклад был на ваше имя.
Я удивлённо приняла документ. Мамаша никогда не упоминала об этом. Она жила скромно, экономила каждый рубль.
Сумма около восьсот тысяч рублей, продолжил он. Она копила годами, с процентами это выросло.
Сердце сжалось. Восемьсот тысяч могли бы погасить часть ипотеки, купить машину, отремонтировать квартиру
И дом вам тоже оставила. Завет находится у нотариуса в районном центре. Она всё продумала, умная женщина.
После ухода Петровича я села на крыльцо. Небо горело розовыми красками, вдали коровы отгоняли от пастбища. Мама любила такие вечера, сидела с чашкой чая, наблюдала за закатом.
Телефон молчал. Виталий не звонил. Я сама набрала его.
Да?
Здравствуйте? голос звучал раздражённо.
Похороны завтра в два часа.
Что? Я сказал, что не еду.
Это не причина звонка. Мама оставила вклад, на моё имя, восемьсот тысяч.
Тишина, затем лёгкий кашель.
Восемьсот? Ты серьёзно?
Да. И дом тоже.
Это здорово! голос вдруг согрелся. Может, всё же приеду? Помогу с бумагами?
Не надо. Я справлюсь сама.
Наталья, я же твой муж. Я должен быть рядом.
Я улыбнулась горько. Когда я горевала он отворотил спину. Когда услышал про деньги вспомнил свой долг.
Приходи, если хочешь, тихо сказала я. Если нет оставайся, где ты.
Он не пришёл. На похороны пришли лишь родственники и соседи. Елена Петровна была погребена с достоинством, звучали тихие речи, слёзы искренних людей, которые знали её как добрую, трудолюбивую женщину, посвятившую жизнь детям и земле.
Через четыре дня я вернулась в город. Ключ в замке скрипел Виталий опять не смазал. Его грязные кроссовки стояли в коридоре, куртка бросилась на вешалку. Гостиная выглядела, как после бури: банки пива на столе, подушки на полу, пепельница, полную окурков. Кухня ещё хуже: гора грязной посуды, засохшие крошки, переполненный мусорный бак. Четыре дня, а квартира выглядела так, будто в ней живёт безразличие.
В спальне Виталий лежал в помятой футболке, уткнувшись в планшет. Услышав мои шаги, он взглянул, но не встал.
Ты вернулась? Я голоден.
Я стояла в дверях, глядя на его небритое лицо, жирные волосы, позу, более ленивую, чем уставшую. Пятнадцать лет с этим человеком Как всё дошло до этого?
Ты хоть раз помыл посуду, пока я уезжала?
Нет времени. Работа.
Сегодня воскресенье.
И что? Я тоже хочу отдохнуть.
Я молча пошла на кухню и начала убирать. Руки двигались автоматически, но мысли блуждали к маме, которая копила каждый рубль, чтобы дочь имела лучшую жизнь. К мужчине, который даже мусор не вывёл, пока я хоронила свою мать. К жизни, которая должна была стать легче, а превратилась в тяжкий груз.
Вечером случилось неожиданное. Виталий вернулся с огромным букетом красных роз и пакетом эклеров из кондитерской мои любимые.
Дорогая, я думал Я вел себя ужасно. Твоя мама умерла, а я не поддержал, не пришёл Это была ошибка, сказал он, ставя цветы в вазу, аккуратно раскладывая выпечку, заваривая чай. Лицо было напряжённым, как будто принуждал себя к раскаянию.
Прости меня, Наталья. Я должен был быть рядом. Помнишь, как мы встретились? На ярмарке, где ты продавала огурцы и кабачки. Твоя мама улыбнулась мне, как будто я уже её сын.
Я кивнула. Да, я помню. Тогда Виталий был жив, внимателен, заботлив. Куда он делся?
Я думал о деньгах Нужно всё правильно решить. Я могу взять день свободный, пойти с тобой в банк, к нотариусу. Сейчас столько мошенников Я хочу защитить тебя.
Спасибо, но я сама разберусь.
Но мы семья! Мы должны вместе решать, как инвестировать деньги. Я знаю одного человека, он в инвестициях, может помочь.
Виталий, это наследство моей мамы. Я приму решения сама.
Он нахмурился, но быстро собрался.
Конечно, дорогая. Но в семье всё делится. Мы уже годы выплачиваем ипотеку вместе
Ту, которую ты оформил только на своё имя, напомнила я.
Формальность! Квартира наша, ты зарегистрирована здесь
Регистрация не есть собственность. Наследство отдельная собственность.
Он встал резко, маска раскаявшегося мужа сорвалась.
Что ты говоришь? Что не поделишься?
Я говорю, что не тороплюсь. Моя мама умерла неделю назад. Мне нужно время.
Время? Когда мне нужна была машина, ты не спросила время! Ты сразу сказала, что денег нет!
Потому что их действительно не было. Мы едва сводили концы с концами.
А теперь у нас есть восемьсот тысяч! Мы можем купить нормальную машину, поехать в Европу не в тот дешёвый спа, куда ты меня тащил!
Тот спа был единственный, который мы могли позволить. Я копил на него шесть месяцев.
Хватит! он бросил стол, ваза с розами дрогнула, стекло разбилось. Я твой муж! Мне полагается половина!
Нет, не полагается. Закон чётко говорит: наследство личная собственность.
Как ты это знаешь?
Читал в интернете. И ещё узнал, что могу подать на развод без твоего согласия.
Он замер, потом медленно сел.
Ты хочешь развод?
Я подумываю. Виталий, смотри правду: ты не пришёл на похороны, потому что тебе было всё равно. И только сейчас, услышав о деньгах, ты заботишься.
Я действительно сожалею! Просто работа, стресс
Не обманывай. Тебя не волнует, что я потеряла маму. Тебя волнует банковский счёт.
Как смел! Я работал пятнадцать лет для нас!
Работал? Когда в последний раз готовил ужин? Стирал? Спросил, как я? Я тоже трудился, но один держу дом!
Это женская работа!
А мужская? Быть грубым, требовать, ничего не делать? Где ты был, когда мне нужна была поддержка?
Он схватил вазу и бросил её в стену. Розы разлетелись, стекло разбилось.
Ты неблагодарная! Я вытащил тебя из деревни и дал приличную жизнь!
Из деревни? Я окончила университет, получила работу, зарабатывала сама! Ты только пришёл позже и стал присваивать заслуги!
Слова дошли до предела. Виталий кричал, размахивая руками, плёщет, плюёт. Я впервые за годы увидела в нём не мужа, а чужого человека жадного, агрессивного. Как я долго оправдывала его? Он устал, Он хороший, Он изменится.
Знаешь что? тихо сказала я, вставая. Уходи.
Что? Это моя квартира!
Это ипотечная квартира, я плачу половину. Если захочешь, вызову полицию, расскажу, как ты ломашь всё.
Я сняла его ключи с вешалки и вручила ему.
Я упакую твои вещи и оставлю их в коридоре. Возьми и уходи.
Ты не осмелишься!
Тогда дверь в коридоре распахнулась. Выходила Нина Васильевна, соседка, притянутая шумом.
Всё в порядке, Нина Васильевна, спокойно сказала я. Виталий просто уходит.
Она взглянула на его искажённое лицо, затем на меня, усталую, но решительную. Кивнула.
Если чтонибудь понадобится, звоните. Петрович поможет.
Виталий понял, что проиграл. При свидетеле он не осмелился создавать новые проблемы, схватил куртку и выбежал.
Ты пожалеешь! крикнул он из лестницы.
Я закрыла дверь и прислонилась к ней. Руки дрожали, но внутри было не пусто, а странно облегчённо. Как будто после лет заключения меня наконец освободили.
На следующий день я упаковала его вещи в коробки, оставила их в коридоре, сменила замки и уведомила консьержа.
Через неделю подала на развод. Детей нет, имущества спорных нет. В суде Виталий пытался требовать половину вклада, но судья ясно разъяснил: наследство личная собственность.
Через месяц всё завершилось. Восемьсот тысяч рублей оказались на моём счёте. Дом в деревне официально стал моим. Я взяла отпуск и поехала туда разложить вещи мамы, привести в порядок, вдохнуть воздух родного дома.
Стоя на веранде, я смотрела на закат. Тёплый ветер пахнул яблоками и сеном. Вдалеке дети смеялись, коровы блеяли. Настоящий мир.
Звонок телефона. Номер Виталия. Я спокойно отклонила вызов и заблокировала контакт.
Прошлое осталось позади. Впереди новая жизнь без унижений, без притворства, без чужого рядом. Моя мать была права: счастье не в деньгах. Счастье в праве самому выбирать, как жить. И теперь я делаю этот выбор.
