— Тебе-то какое дело? — кричала Светлана, размахивая руками, словно ветки во время бури. — Это моя дочь, а не твоя!
— Я просто хотела помочь, — тихо ответила Галина, стоя у плиты с дымящейся сковородкой. — Маша ведь заболела, горячка…
— Помочь! — передразнила Света. — Хочешь показаться доброй мачехой, да? Чтоб папочка твой умилялся?
— Света, хватит, — попытался вмешаться Игорь, но дочь даже не взглянула на него.
— Да ты помолчи! Вечно её защищаешь! — она ткнула пальцем в сторону Галины. — Я тебе не родная, и точка! Променял свою кровь на эту… на эту…
Договорить не успела — развернулась и вылетела из кухни. Дверь её комнаты захлопнулась с таким грохотом, что задрожали чашки в буфете.
Галина опустила сковородку на стол и села, будто ноги подкосились. Руки дрожали, в глазах стояла мутная пелена.
— Не принимай близко, — Игорь подошёл к жене, положил ладонь на её плечо. — Она из-за института взбешена. На бюджет не прошла, злится на весь белый свет.
— Игорь, она права, — прошептала Галина. — Я ей и правда не родная. И никогда не буду.
— Чушь. Время всё расставит по местам.
Галина горько усмехнулась. Время. Они женаты уже четыре года, а с каждым днём Света только злее. Сначала девочка просто отворачивалась. Потом начала колоть словами. А теперь — открытая война.
— Может, не стоило предлагать оплатить её учёбу? — спросила Галина.
— А почему? Ты хотела как лучше.
— Но она восприняла это как подкуп.
Игорь тяжело вздохнул и присел рядом.
— Галя, мне жаль, что тебе так тяжело. Но Света мать потеряла в четырнадцать. Боится, что кто-то займёт её место.
— Я и не пытаюсь. Хочу просто мирно жить.
— Знаю. И она поймёт. Рано или поздно.
Галина кивнула, но в душе сомневалась. Каждый день здесь — как по лезвию. Света будто нарочно ищет поводы для ссоры. То суп не тот, то вещи не там, то телефонные разговоры слишком громкие.
Из комнаты дочери гремела музыка. Соседи уже ворчали, но Свете было плевать.
— Попроси её убавить, — попросила Галина.
— Скажи сама. Вам надо учиться разговаривать.
— После того, что было?
— Тем более. Конфликт затягивать нельзя.
Галина нехотя поднялась и подошла к двери. Постучала.
— Свет, можно войти?
Музыка прибавила громкости. Она постучала сильнее.
— Светочка, давай поговорим.
Дверь резко распахнулась. На пороге стояла девчонка с воспалёнными глазами.
— Тебе чего?
— Убавь музыку. Соседи жаловались.
— А мне на них наплевать.
— Света, я понимаю, ты расстроена…
— Ты ничего не понимаешь! — взорвалась та. — Думаешь, раз деньги суёшь, я тебя полюблю? Не дождёшься!
— Я не жду любви. Хочу просто перестать ссориться.
— Не хочешь ссор — вали отсюда. Это наш дом — мой и папин. А ты здесь чужая.
Слова вонзились, как нож. Галина сжала кулаки, стараясь не сорваться.
— Света, твой отец меня любит. И я его тоже. Мы семья.
— Не семья! — закричала та. — Семья — это мы с папкой! А ты просто тут живёшь! Думаешь, я не знаю, что ты за него из-за квартиры вышла?
Галина побледнела.
— Кто тебе это сказал?
— Бабуля. Мамина мать. Говорит, ты охотница за чужим добром. Подкатила к папе, когда узнала, что он вдовец с трешкой.
— Это ложь…
— Правда! — Света шагнула ближе, глаза сверкали. — Тебе сорок, жила в общаге, а тут мужик с жилплощадью! Конечно, за него выскочила!
Каждое слово било по лицу. Галина чувствовала, как кровь приливает к щекам.
— Я люблю твоего отца…
— Квартиру любишь! И его з— Ну и хорошо, — резко оборвала её Света, — а теперь убирайся из моего дома.
