Слушай, Лика Мама привезла новую кастрюлю, Алексей заглянул на кухню, почесал затылок и улыбнулся. Говорит, нержавеющая, немецкая, «от всей души».
Дай угадаю, теперь нам её платить нужно? Алёна не отрывалась от нарезки салата, лишь бросила кивок.
Ну в общем, да, запнулся муж.
Можно чек приклеить на крышку, а то забудут, сухо подхватила жена. Начинает «нагружать» со своими подарками
Она же говорит, что наша старая кастрюля неудобная. попытался оправдаться Алексей.
Ты в курсе, что у нас дома целый арсенал кастрюль? Десяток, и все в порядке. отрезала Алёна, задыхаясь от смеха.
Он замолчал, постоял у порога, глубоко вздохнул и ушёл в свою комнату. Это была не первая «помощь» со стороны свекрови. Сначала полотенца, потом стаканы, шторы в ванную, корзина для белья Всё «от души». А потом предъявление счёта и нытьё про «пенсию, она не резиновая».
Раиса Дмитриевна, мать Алексея, в их семье появлялась совсем недавно. До этого она жила в Новосибирске, а внука знала лишь по фоткам в мессенджерах. Когда Пётр родился, позвонила один раз, спросила, как назвали ребёнка, и исчезла. Алёна тогда подумала: «Ну и ладно, лучше так, чем свекровь, которая в затылок дышит».
Но прошлым летом всё изменилось. Раиса поскользнулась у подъезда, сломала бедро. После операции стало ясно, что самой справиться она не сможет. Родных у неё уже не осталось, поэтому Алексей предложил взять её к себе.
Поживёт у нас, пока на ноги не встанет. Пару недель, может, месяц.
Месяц растянулся до трёх. Раиса обжилась медленно, но уверенно: заняла диван в гостиной, шушукалась в телефоне с подругами, глушительно громко смотрела телевизор. А потом начали литься советы, будто по доброте души, но с небольшим нажимом.
А зачем так маленькое ведро для мусора? интересовалась она. Шторы в спальне давно меняли? Какойто цвет гнетущий. И обои в гостиной переклеить!
Потом в списке появилось крупное: мультиварка, утюг, сковорода. Всё, чем «даже ей» неудобно пользоваться. Раиса ни о чём не предупреждала, просто вбросила очередную коробку. Всё было бы нормально, если бы она не добавляла:
Как сможете вернуть, я подожду. Это для вашего удобства.
Они уже не успевали за «добротой» свекрови. Поток советов и подарков с чеками не иссяк, даже когда она переехала в съёмную квартиру в соседний район.
Лёша, ты ей вернул деньги за мультиварку? спросила Алёна тем же вечером.
Вернул. Частями.
А за утюг?
Почти. Остаётся тысяча рублей.
Жена молча покачала головой. У неё не было сил разбирать отношения с чужой мамой. Своих забот хватало: работа, дом, сын, которого нужно готовить к школе. Поэтому все разговоры шли через Алексея, но каждый раз заканчивались одинаково.
Он пытался быть жёстче, спорил, но Раиса вдруг вспоминала про давление, дорогие таблетки, маленькую пенсию. И он сдавался.
Что я мог сказать? защищался он. Мама старается. Думает, что делает всё для нас.
Да не старается, Лёша. Она давит, только улыбается мило.
Он промолчал, потому что знал: Алёна права. Но внутри всё равно боролись привычка и здравый смысл. Страх огорчить мать сидел глубоко в нём.
Самое страшное было иначе. Алёна, глядя на мужа, думала о Пётре: «Он всё это видит. Что он вынесет? Что надо молчать, когда взрослые с важным видом лезут в твою жизнь? Что надо благодарить за непрошенную помощь?»
И тогда она поняла: так дальше нельзя. Не изза кастрюли и не изза денег. А потому, что когда ребёнок вырастет, он должен понять, что «забота» без уважения не добро. Это контроль в мягкой обёртке.
Удобный случай продемонстрировать всё это пришёл сам собой. Но какой ценой?
Пётр вернулся с прогулки непривычно тихим. За ним шла Раиса Дмитриевна, светящаяся, как лампа дневного света. В одной руке пару пакетов, в другой переполненный рюкзак.
Ну вот и собрали Петьку в школу! гордо заявила она, переступая порог. Будет не хуже других!
Алёна замерла. Они ведь оббегали все магазины ещё вчера, выбирали пенал, рюкзак и тетради с любимым Бэтменом.
Что вы там собрали? спросила невестка, тихо вздохнув.
Два костюма «на вырост», запасом. Куртка дорогая, но утеплённая. Белые кроссовки, кожаные ботинки по акции. И множество мелочей: пенал с «страшилкой», то ли красной, то ли синей, как он любит.
Пётр опустил глаза, вид у него был невесёлый. Через минуту бабушка ушла с гордо выпяченной грудью и обещанием «позвонить попозже и обсудить сумму». Затем Алёна позвала сына на кухню, чтобы поговорить.
Пётр, ты всё это выбирал?
Нет мальчик нервно ёрзал на стуле. Она сказала, что лучше разбирается. Мы взяли пенал с Суперменом. Когда я сказал, что не люблю его, она просто махнула рукой. А кроссовки давят.
Зачем вы их тогда взяли?
Бабушка сказала, что они растянутся.
Почему ты не позвонил? Почему ничего не сказал?
Не знаю. Никто меня не спрашивал ответил сын и замолчал.
Пётр виновато опустил голову. Его слова рвали душу сильнее, чем удар по семейному бюджету и наглость свекрови. Похоже, сын понял, что иногда проще молчать, терпеть, улыбаться, даже если неприятно. Теперь он терпит так же, как и Алёна. Дурной пример заразителен.
Вечером прозвенел звонок.
Ну что, скидывайтесь, бодро объявила Раиса. Одежда, рюкзак, обувь, канцелярия двадцать тысяч рублей. Может, чуть больше. Чек за куртку пришлю отдельно.
Алёна хотела закричать, но сдержалась.
Раиса Дмитриевна, а вы не подумали посоветоваться с нами или хотя бы с внуком? Мы всё купили ещё до вас. И пенал с Бэтменом, который Пётр сам выбрал. И кроссовки, которые не жмут.
Ну да, конечно. Сделала добро, а теперь в лицо плюёте? Решили меня козлом отпущения сделать? Я лучше знаю, что внуку нужно! Кто его в школу будет водить? Я! Мне его в люди выводить! Тьфу, неблагодарные!
Раиса бросила трубку. Алёна выдохнула, но напряжение не спало. Голова словно сдавила обруч.
Я поеду к ней завтра, сказал муж, обсуждая ситуацию. Поговорю. Особых надежд не строю.
Он действительно уехал, но вернулся через пару часов, пожав плечами.
Не пустила. Мы разговаривали у двери. Сказала, мол, мы ею воспользовались. Она старается, а мы вот так.
И что ты ей ответил? тихо спросила Алёна.
Сказал, что ты была права. Что я тоже это всё терпел в детстве. И что нельзя так лезть в нашу жизнь.
Взгляд Алёны потеплел. Хотя муж говорил без длинных сентиментальных речей, она поняла: он наконец на её стороне. Откровенно, без увиливаний. Раз их двое, с этого момента всё будет иначе. Может, не идеально, но без едкого чувства вины.
Прошла неделя тишины. Раиса не звонила, не приходила, не напоминала о себе платными «сюрпризами». Из семьи будто исчез невидимый источник напряжения. Алёна ловила себя на том, что теперь не сжимается от каждого звонка в дверь или сообщения.
Полутора школьных «подарков» они решили разместить на «Авито»: рюкзак, часть канцелярии, один из костюмов. Комуто достался, кому подарили знакомым. Куртку забрала сестра Алёны для племянницы. Остаются лишь сапоги с блестящей наклейкой «новинка». Коробка так и лежит в углу гостиной в пакете, никто не решается её трогать, словно в ней заключён тяжёлый груз истории.
Всё бы уладилось, если бы однажды Пётр не вышел из своей комнаты с телефоном в руках. Лицо было напряжённым, губы поджаты, брови сосредоточенно нахмурены.
Мне бабушка написала, сказал он, глядя в сторону. Говорит, у неё есть подарок для меня. Конструктор.
Алёна подошла и взяла телефон. На фото яркий набор с роботом, о котором Пётр мечтал. Они бы сами купили его, но конструктор дорогой, поэтому откладывали на крупный праздник, пока не отдадут «кредиты» свекрови.
Она ещё чтонибудь написала? спокойно спросила мать, скрестив руки.
Да. Что ждёт меня у неё, и что я должен попроситься, чтобы вы его привезли на выходные. Сказала, что вы её обидели.
Алексей, стоявший за спиной жены, вздохнул. В голосе сына не было радости, лишь тяжёлая внутренняя борьба.
Ты хочешь поехать? уточнил он.
Не очень Пётр опустил взгляд. Но она расстроится. И ещё Надо ли говорить «спасибо», если не хочется?
Алёна опустилась рядом, говорила медленно, стараясь объяснить мягко.
Зайчик, благодарят за то, что делают с любовью, а не ради ответных обязательств. То, что дают с условиями, не подарок, а сделка или ловушка.
Алексей присел рядом.
Слушай, Пётр. Ты никому ничего не должен, даже бабушке. Если чувствуешь, что тебе не по себе, говори нам. Мы всегда рядом.
Тогда я не хочу. Пусть она обижается, но я не хочу, тихо ответил сын.
Алёна посмотрела на мужа. Его голос был спокоен, твёрд, но в глазах блеснуло чтото личное, будто он говорил это себе, тем мальчику из прошлого, которому не объяснили разницу между добротой и манипуляцией.
Позднее, уже ночью, когда Пётр спал, они сидели на кухне. Алексей смотрел в окно, потом сказал:
В детстве я думал, что так нормально, когда тебе дают чтото и сразу требуют в ответ. Добро как будто в долг. «Тебе дали ты обязан». Не хочешь значит, плохой сын. Я долго таскал это на себе.
Он повернулся к жене и сокрушённо покачал головой. Ему было тяжело говорить, но наконец прорвало:
Не хочу, чтобы Пётр жил с этим чувством вины. Пусть знает, что любовь не сделка, а семья не про долги.
На следующее утро Пётр подошёл к Алёне с телефоном. Он хмурился, нервно потирал нос, избегал взгляда.
Я написал. Можешь посмотреть? Всё правильно сделал?
В сообщении были несколько строк: «Спасибо за фото, но я не приеду. Не хочу подарки, за которые нужно чтото делать. Мне хорошо дома». По значку видно, что Раиса прочитала, но не ответила.
У Алёны защемило сердце от гордости. Сын, которому всего семь, уже понял то, к чему многие взрослые не приходят всю жизнь. Иногда отказ не каприз, а защита.
Конечно, они не избавились от Раисы полностью, проблема не решилась одним махом. Но они сделали главное защитили сына и дали ему понять, что не нужно быть удобным ради чьейто любви, к которой прикован груз навязанных обязательств.
