Когда-то, давным-давно, в одном из тихих городков России жила бабушка по имени Матрёна Ивановна. Была она женщиной доброй, с тёплой улыбкой и лёгкой походкой, несмотря на годы. Жизнь её не баловала, но она не жаловалась — привыкла справляться со всем сама.
В тот день Матрёна Ивановна спешила к школе, где её ждала внучка, маленькая Дуняша. Сердце бабушки радовалось: наконец-то она купила себе квартирку — пусть и небольшую, зато свою. Однушка в новом доме, с чистенькой кухней и окнами во двор. Долго копала, откладывала, даже старый дом в деревне продала, что когда-то с покойным мужем строила. Дочь помогла немного, но Матрёна Ивановна сразу сказала — всё вернёт, нечего молодым деньги задерживать.
Дуняша, её свет в окошке, уже стояла у крыльца. Дочка родила её поздно, почти в сорок, и бабушка, не раздумывая, переехала в город помогать. Каждый день она забирала девочку из школы, водила гулять, кормила, а вечером уходила к себе. Квартира была записана на дочь — на всякий случай, но в душе Матрёна Ивановна считала её своей.
И вот они шли домой, держась за руки, как вдруг Дуняша остановилась и посмотрела бабушке прямо в глаза:
— Бабуль, мама сказала, что тебя надо отправить в дом для стариков…
Словно нож в спину. Матрёна Ивановна замерла, сердце защемило.
— Что ты сказала, Дуня? — прошептала она, едва слышно.
— Ну… в такой дом, где старушки живут. Мама говорила, что тебе там будет хорошо…
Всё внутри похолодело. Бабушка улыбнулась, но губы её дрожали.
— А откуда ты знаешь?
— Я слышала, как мама с папой разговаривали на кухне. Они уже договорились с какой-то тёткой. Только тебя не сразу отвезут, подождут, пока я подрасту. Ты только маме не говори, что я тебе это сказала… ладно?
— Ладно, солнышко… не скажу, — Матрёна Ивановна еле открыла дверь. — Я вот только устала немного, прилягу. А ты переоденься, да?
Дуняша побежала в комнату, а бабушка опустилась на диван, не снимая пальто. В глазах темнело, в ушах стоял тот самый голос: *дом для стариков… уже договорились…*
Три месяца спустя Матрёна Ивановна уехала. Без криков, без слёз. Просто взяла сумку, закрыла за собой дверь — и не вернулась.
Теперь она живёт в деревне у старой подруги. Воздух здесь чище, люди добрее. Копит на свою избушку — пусть и маленькую. Подруги помогают, кто чем может, хотя некоторые качают головами:
— Да поговорила бы с дочкой… Может, ребёнок что-то не так понял?
— Дуня бы не соврала, — твёрдо отвечает Матрёна Ивановна. — Я свою дочь знаю. Ни звонка, ни письма… Значит, правда. И пусть понимает, что я всё знаю. Я не звонила. И не буду. Виноватой себя не чувствую…