Я потеряла желание помогать свекрови, когда узнала, что она сделала. Но и бросить её я тоже не могу.
У меня двое детей. У каждого свой отец. Моя старшая дочь, Лидия, сейчас уже шестнадцать лет. Отец Лидии выплачивает алименты и постоянно с ней общается. Несмотря на то, что мой первый муж давно женат второй раз и у него в том браке ещё двое детей, он не забывает про нашу дочь.
А вот моему сыну повезло меньше. Два года назад мой второй муж внезапно заболел, а спустя три дня скончался в больнице. Прошло уже немало времени, а я всё ещё не могу привыкнуть к мысли, что его нет. Часто ловлю себя на мысли, будто вот-вот откроется дверь, он войдёт, улыбнётся мне, пожелает хорошего дня И тогда я могу проплакать весь день.
В тот тяжёлый период меня очень поддерживала мать моего покойного мужа, Валентина Ивановна. Для неё это было не менее тяжело: муж был её единственным сыном. Мы держались друг за друга, звонили и навещали, вместе вспоминали его, вместе проходили через боль утраты.
Казалось однажды, что мы даже могли бы поселиться вместе, но потом Валентина Ивановна передумала. Прошло семь лет Мы всегда жили дружно, можно сказать, были почти как подруги.
Вспоминаю, как забеременела сыном, и Валентина Ивановна вдруг заговорила о тесте на отцовство. Сказала, что по телевизору передачу посмотрела, где мужчина много лет растил не своего ребёнка, а потом узнал правду Я сразу сказала ей, что это ерунда.
Если мужчина сомневается в своём отцовстве, значит, он и ребёнком заниматься не будет, а будет только воскресным папой!
Свекровь кивнула и сказала, что верит: ребёнок от её сына. Я была уверена, что, когда ребёнок родится, она всё равно попросит тест на отцовство, но она тогда больше ничего не сказала.
Недавно, этим летом, Валентина Ивановна тяжело заболела здоровье резко ухудшилось. Мы решили, что ей стоит переехать поближе ко мне. Стали искать ей новую квартиру через риэлтора.
Вдруг свекровь попала в больницу, и нам понадобилась справка о смерти её супруга для оформления сделки. Валентина Ивановна сама не могла, и я поехала к ней домой искать документы. Перебирая папку с бумагами, наткнулась на странный документ.
Это оказался тест на отцовство. Оказалось, что когда сыну было всего два месяца, Валентина Ивановна тайком сделала анализ по его отцовству. Результат был положительный.
Я была потрясена: выходит, свекровь мне так и не поверила! Я не стала молчать и всё ей высказала. Теперь она извиняется, говорит, что очень жалеет о своей глупости. Но мне до сих пор тяжело на душе. Как будто меня предали: столько лет она молчала!
Сейчас я чувствую, что не хочу больше ей помогать. Но понимаю у неё ведь больше никого не осталось.
Не хочу лишать сына бабушки всё равно буду помогать Валентине Ивановне. Но прежнего тепла и доверия между нами, наверное, уже не будетМы все ошибаемся, особенно когда нас раздирает страх потерять близких. Я не оправдываю поступок Валентины Ивановны, мне всё ещё больно и обидно. Но однажды, проснувшись среди ночи и услышав, как мой сын зовёт бабушку во сне, я поняла: мы обе слишком много потеряли, чтобы позволить ещё чему-то разрушить нашу связь.
Я часто наблюдаю, как она рассказывает внуку сказки, которых не знала даже Лидия, как гладит его по голове, когда он хмуро ковыряет кашу. В её руках есть что-то материнское что-то очень уставшее, но по-прежнему тёплое. Она старается как может, по-своему, иногда неуклюже, а иногда нежно.
Я до сих пор не знаю, смогу ли снова полностью ей доверять. Но, наверное, в семье дело не только в доверии, а ещё и в умении прощать. Я буду рядом, потому что сыну нужна бабушка, а ей хоть кто-то, кто не отвернётся в трудную минуту. Пусть это и больно, пусть с остатком горечи, но иногда любовь это когда делаешь шаг навстречу не потому, что кто-то не ошибался, а потому, что ты сильнее своей обиды.
Пусть наша семья не идеальна, но я верю, что, научившись прощать, мы когда-нибудь вновь сможем быть по-настоящему близки.
