Я знала, что ты позвонишь, мама…
Телефон зажужжал прямо посреди лекции. Арина достала его из кармана, глянула на экран и сбросила. Но через секунду он завибрировал снова.
— Литвинова, если уж звонит «мама» — выйдите и поговорите, а то мешаете всем, — сухо сказал преподаватель, скрестив руки на груди.
— Да, можно? — Арина показала взглядом на дверь.
— Идите и не возвращайтесь, если без вас могут обойтись, — вздохнул он.
Выскочив в коридор, Арина прижала трубку к уху:
— Вот ну нарочно! У меня пара!
— Ариш… — голос на том конце дрожал. — Родители попали в аварию.
— Чего? — она сжала телефон так, что пальцы побелели.
— Приезжай. Быстрее.
Арина влетела обратно в аудиторию, схватила сумку и рванула к выходу.
— Литвинова! Куда?! — преподаватель нахмурился.
— Извините! Срочно! — и дверь захлопнулась за ней.
— Арин, чего случилось? — Дима догнал её на лестнице.
— Не знаю. Тетя Люда звонила. Говорит, родители в аварии.
— Живы?! Я с тобой.
— Да ладно, ну куда тебе…
— Вдруг помощь нужна? Давай телефон, вызову такси. — Арина только сейчас заметила, что все еще сжимает мобильник в руке.
— Господи, лишь бы живы… — прошептала она, протягивая ему телефон.
Всю дорогу Арина грызла ремешок сумки. Дима взял её руку в свои и тихо сказал:
— Всё будет хорошо.
— Пожалуйста, быстрее, — Арина наклонилась к водителю.
— Не могу, знаете, сколько камер по пути? — водитель хмуро глянул в зеркало.
— Я заплачу штрафы, понимаете? Любой штраф! — голос её задрожал.
Водитель крякнул и резко прибавил газ.
— Ну ладно. Разобьёмся — значит, вместе.
Дом. Дима расплачивался, а Арина уже бежала через двор.
Тётя Люда стояла на крыльце. Лицо в слезах, руки дрожали.
— Они живы? — Арина вскочила на ступеньки.
— Валерия Сергеевича не стало сразу… А Ольга Дмитриевна в больнице.
— Почему сразу не сказала?! Где она?!
— В Первой градской.
— Дима, такси уехало?! — Арина обернулась.
— Сейчас вернём. — Он уже набирал номер. — Алло? Да-да, нас же только везли… Вернитесь, пожалуйста…
Обратно они ехали молча. Арина плакала, уткнувшись в плечо Димы.
В палату к маме её не пускали.
— Это моя мать! Я должна её видеть! — Арина хватала врача за рукав.
— Она без сознания. Это реанимация.
— Я просто постою рядом… — голос её стал тихим, как у ребенка.
Врач вздохнул и кивнул.
— Только без истерик.
Потом снова такси. Теперь — домой.
— Мама… Она выживет? — Арина сжала пальцы Димы. — У меня больше никого нет. Вообще.
— А тётя Люда? Она же родственница? — Дима нахмурился.
— Домработница. Работала у нас с тех пор, как родители купили этот дом. Вот и всё родство. А всем говорила, что тётя, чтоб в школе не дразнили.
— Почему?
— Ну, у всех в классе есть домработницы? Представь, как бы надо мной смеялись…
У подъезда Дима хотел выйти, но Арина остановила его.
— Не надо. Позвоню завтра.
Тётя Люда встретила её на кухне.
— Ну что? Видела маму?
— В коме.
— Боже мой, Аришенька… — Люда обняла её и заплакала. — Держись. Похоронами Валерия Сергеевича займется ритуальное агентство, они уже звонили… — она гладила Арину по спине. — Какой же он был человек… Добрый, благородный…
Арина вырвалась и ушла в свою комнату. Упала на кровать, свернулась калачиком.
Люда разбудила её на рассвете. По её лицу всё было ясно.
— Только что позвонили… Ночью не стало… — Люда перекрестилась. — Царствие Небесное…
Они сидели на кухне. Чай в кружках остывал.
— Я одна теперь, — прошептала Арина.
— Поживу ещё с тобой немного. А там — извини, старая уже. Тридцать лет у вас работаю, ещё при Вашем дедушке, Сергее Валентиновиче, началось…
Похороны, поминки, сорок дней. Постепенно дом опустел. Друзья отца перестали звонить. Телефон молчал.
Арина ходила на пары только потому, что Дима тащил её за руку. Сама бы лежала лицом к стене. Люда кормила её чуть ли не насильно: «Не съешь суп — уйду!»
И Арина ела. Чтобы не остаться одной в этом огромном доме.
Однажды вечером Люда нарушила тишину:
— Клялась твоим родителям, что никогда не скажу. Но их нет — и клятва кончилась. Ты должна знать правду. Пусть простят меня Валерий Сергеевич и Ольга Дмитриевна.
— Какую правду? — Арина устало подняла голову.
— Ты не одна. У тебя есть мать.
— Что?! Мама умерла!
— Умерла Ольга Дмитриевна. Она тебе не родная.
Арина уставилась на неё.
— Как?! А отец?
— Отец — родной. Слушай.
Ольга Дмитриевна не могла иметь детей. Лечилась, ездила по клиникам — без толку. Вот и решили с мужем так: нашли девушку. Приехала из глухой деревни, поступать в универ. Не поступила, осталась в Москве, устроилась в фирму отца. Красавец он был, все девчонки по нему сохли. И эта — не исключение.
Забеременела. Хотела избавиться, но отец уговорил оставить ребёнка. Квартиру снял, деньги давал — только чтоб отдала им. Девушка сначала согласилась, а перед родами — передумала.
Но отец её «убедил»: рассказал, что знает про её нищую жизнь, про пьющую мать, про то, как она мечтала выбраться из этой ямы.
— Ты хочешь, чтобы твоя дочь так же жила? Я тебе вечно помогать не буду. Я женат, на тебе не женюсь. Решай.
И девушка подписала отказ. Отец всем сказал, что ребёнок — от Ольги Дмитриевны.
А потом… эта девушка ходила вокруг дома, умоляла показать ребёнка. Отец сжалился — взял её няней. Но заставил поклясться, что никогда не признается.А через год, когда Арина уже научилась жить без прошлого, в дверь её квартиры постучалась женщина со шрамом на брови, держа в руках старую фотографию и детские пинетки, которые она хранила все эти годы.
