Я перестала гладить мужу рубашки после того, как он назвал мой труд «сидением дома».
Да от чего ты могла устать, Варвара? От сериальчиков? От того, что ты болтала с подружками по телефону? Я прихожу с работы выжатый, как лимон, а ты мне рассказываешь про больную спину! возмутился Сергей. Спина болит, потому что я на ней всю семью тащу, пока ктонибудь просто сидит и наслаждается жизнью!
Сергей бросил вилку на стол так, что она звеняче подпрыгнула и упала на пол. Котлета, которую Варвара жарила полчаса, желая получить корочку, какой любит муж, осталась нетронутой на тарелке.
Варвара замерла у мойки. Вода шумела, смывая пену, но в ушах слышалась лишь одна фраза: «Просто сидят дома».
Серёжа, она медленно закрыла кран, спрятав дрожащие руки в карман фартука. Ты сейчас серьёзно? Ты считаешь, что я целыми днями только сериалы гляжу?
А что ты делаешь? откинулся Сергей на спинку стула, в глазах его проскользнуло привычное снисходительное высокомерие. Детей нет, Артём в институте живёт в общежитии. Квартира у нас не дворец, а обычная трешка. Что тут убирать? Роботпылесос работает, стиральная машинка крутит, мультиварка варит. Твой «курорт» а я, кстати, зарабатываю деньги, чтобы оплачивать твой отдых. Я прав, возвращаясь домой, увидеть отдохнувшую жену, а не слушать нытьё о усталости?
Варвара смотрела на того, с кем прожила двадцать пять лет. На его безупречно выглаженной светлоголубой рубашкев полоску она вспоминала, как вчера стояла у гладильной доски сорок минут, отпаривая каждую складку. Утром она бросилась на рынок за творогом, потому что Сергей любит сырники только из домашнего творога. Вспоминала, как мыла ванну, перебирала зимние вещи, тащила сумки из магазина Но он этого не видел. Для него чистый пол само собой, горячий ужин дело мультиварки, а свежие рубашки, будто бы, растут в шкафу.
Хорошо, тихо сказала Варвара. Я тебя услышала. У меня «курорт», я просто сижу дома.
Вот и славно, что мы поняли друг друга, буркнул Сергей, поднимая вилку с пола и бросая её в раковину. Дай чистую. И чаю налей, крепкого, а то в прошлый раз было чтото не то.
Варвара молча подала вилку, налила чай. Чтото внутри неё оборвалось. Ссора не вышла, посуды не разбилось. Просто стало холодно и пусто, словно окна в зимней комнате внезапно выбили.
Вечером, когда Сергей, сытый и довольный, улёгся перед телевизором смотреть футбол, Варвара зашла в спальню. Обычно в это время у неё начиналась «вторая смена». Сергей был начальником отдела в крупной фирме, где каждый день менял рубашку.
Она достала доску, поставила утюг, а потом посмотрела на гору его смятых после стирки рубашек. «Машина стирает», всплыл голос мужа. Действительно, стирать умеет, а гладить нет. Но ведь это мелочи, занятия «домашних» людей, которые «просто сидят» и ничем не занимаются.
Варвара выдернула шнур утюга, убрала доску в шкаф, аккуратно задвинула корзину с мятой одеждой в угол гардероба.
Отдыхай, Варвара, прошептала она своему отражению в зеркале. У тебя «курорт».
Утро началось как обычно. Сергей проснулся, пошёл в душ. Варвара уже стояла на кухне с чашкой кофе, на столе лежала пачка мюсли и пакет молока.
А где омлет? удивился Сергей, вытирая голову полотенцем.
Не успела, спокойно ответила Варвара, листая новости в телефоне. Я же отдыхаю. Решила полежать подольше, собрать силы перед дневным марафоном сериалов.
Сергей хмыкнул, решив, что жена просто капризничает после вчерашнего.
Ладно, мюсли мюсли. Слушай, в шкафу нет белой рубашки под запонки, а сегодня совещание с гендиректором, надо выглядеть на все сто. Где она?
В корзине, не отрываясь от экрана, ответила Варвара.
В корзине? Грязная?
Чистая, постиранная. Машина же стирает.
Сергей поперхнулся молоком.
Мар ты чего? Мне через двадцать минут к совещанию. Где глаженая рубашка?
Там же, где остальные. Неглаженые.
Он медленно положил ложку, лицо начало краснеть.
Хватит цирка. Вчера, может, и переборщил, но это не повод устраивать саботаж. Пойди и поглади мне рубашку. Быстро.
Варвара подняла глаза на него. В них не было ни страха, ни обиды, только равнодушие.
Нет, Серёжа. Я не буду гладить. Гладить это работа, а я, как ты правильно заметил, не работаю. Я сижу дома, а сидение дома не подразумевает стояние у раскалённого утюга часами. Техника стирает пусть техника и гладит, или ты сам. Ты же мужчина, всё тащишь на себе. Утюг для тебя не тяжелее, чем ответственность за семью.
Ты издеваешься?! закричал Сергей. У меня совещание! Я опаздываю!
Утюг в шкафу, доска там же. Успеешь, если поторопишься.
Сергей вылетел из кухни, матерясь. Через десять минут он вернулся в дверях, красный, растрёпанный, в рубашке с кривой складкой на груди и воротником, в котором всё шло вразнобой.
Спасибо, жена! рявкнул он. Удружила! Я этого не забуду!
Дверь хлопнула, чашки задрожал. Варвара допила кофе и пошла собираться. У неё были планы: записалась в бассейн, давно хотела позаниматься, а ещё должна была встретиться с подругой. Курорт, как курорт.
Вечером Сергей пришёл мрачнее тучи. Рубашка была ещё более помята, будто он ночевал на вокзале.
Ну что, довольна? бросил он портфель в угол. Гендиректор всё время косился на меня. Спросил, не заболела ли жена, раз я в таком виде.
А ты что ответил? спросила Варвара.
Сказал, что жена решила поиграть в феминистку. Есть чтонибудь поесть или опять сухой корм?
Пельмени в морозилке, магазинные, «Булочки» зовут.
Сергей скрипнул зубами, но сил на скандал не было. Он сварил себе пельмени, съел их прямо из кастрюли и ушёл в спальню, хлопнув дверью.
Неделя прошла, квартира погрузилась в лёгкий хаос. Варвара убирала, мыла посуду, протирала пыль, но свежие полотенца исчезли, запах выпечки исчез, а главное исчезло глаженье вещей.
Сергей мучился. Сначала носил то, что осталось в глубине шкафа, но запасы быстро кончились. Пришлось самому брать утюг. Получалось плохо: стрелки на брюках дубились, рубашки желтели, один любимый джемпер он прожёг и орал на всю квартиру, обвиняя Варвару в диверсии.
Варвара же расцвела. Поняла, сколько у неё теперь свободного времени. Читала книги, гуляла в парке, сделала новую причёску, перестала сутулиться, будто сняла тяжёлый мешок с плеч.
В пятницу вечером Сергей пришёл домой не один. С ним был коллега Игорь Петрович. Сергей заранее предупредил, но Варвара «забыла».
Варвара! крикнул Сергей из прихожей, будто бодрым голосом. Встречай гостей! Мы с Игорем отмечаем отчёт!
Варвара вышла в коридор в красивом домашнем костюме, с лёгким макияжем.
Добрый вечер, Игорь Петрович, улыбнулась она.
Ох, какая у тебя жена, Серёжа! восхитился коллега. Цветёт и пахнет! А ты жаловался, что она болеет.
Сергей покраснел, подталкивая гостя к кухне.
Проходи, проходи Варя, накрой нам, пожалуйста, нарезку, огурчики, чтонибудь горячее.
Сергей, ты, наверное, забыл. У нас ничего нет. Я сегодня не готовила. Можно заказать пиццу или роллы, доставка быстрая.
Как не готовила? опешил Сергей. Гости же!
Ты же не напомнил. А я отдыхала, ходила в кино.
Игорь Петрович попытался смягчить ситуацию:
Да ладно, Серёжа, не напрягай супругу. Пицца отличная идея! Я «Пепперони» люблю.
Сергей, скрипя зубами, достал телефон и стал заказывать. Весь вечер он сидел, как на иголках, наблюдая, как Игорь косится на мятую футболку Сергея (домашнюю одежду он перестал гладить, решив, что и так сойдёт). На столе не было привычного изобилия, которым он хвастался перед друзьями.
Когда гость ушёл, Сергей взорвался.
Ты меня позоришь! Специально?! Перед коллегой! Он теперь всем расскажет, что я живу в свинарнике и ем пиццу из коробки!
А что плохого в пицце? удивилась Варвара. Вкусно, посуду не надо мыть. Ты же говорил, что быт не должен быть проблемой.
Гладить начни! закричал он. Я хожу как чучело! На работе уже пальцем указывают!
Скажи им правду, Серёжа. Скажи: «Моя жена сидит дома, и я запретил ей уставать. Поэтому я сам глажу». Они поймут. Мы же современные люди.
Я не умею гладить! Я мужик! У меня лапы не под это заточены!
Тогда нанеси домработницу.
Кого?
Женщину, которая будет стирать, убирать и, главное, гладить твои рубашки. Глажка одной рубашки стоит от трёхсот рублей. У тебя их семь в неделю, плюс брюки, футболки в среднем десять тысяч в месяц только на глажку. Уборка ещё двадцать, готовка пятьдесят. Всё вместе шестьдесят тысяч.
Ты с ума сошла? прошептал Сергей. Шестьдесят тысяч? Это треть моей зарплаты!
Я делала всё бесплатно, а получала упрёки в безделье. Математика упрямая, Серёжа. Если не ценишь бесплатное, плати рыночную цену.
Сергей плюхнулся на диван, в голове впервые за долгие годы зашли ржавые шестерёнки осознания.
Варя, ведь это семья пробормотал он, уже без прежней наглости. В семье не считают деньги за борщ.
В семье уважают труд друг друга. А когда один считает себя хозяином, а другого ленивой прислугой, это уже не семья, а эксплуатация. Я устала быть невидимкой, чей труд замечают лишь тогда, когда он прекращён.
Варвара ушла спать в гостевую комнату, решив, что ей нужно личное пространство. Выходные прошли в гробовом молчании. Сергей шатался по квартире, в субботу сжёг брюки, в воскресенье поломал ноготь, пытаясь вытереть пятно кофе с плиты. Пыль скапливалась за два дня, унитаз сам себя не чистил, мусорное ведро воняло, если его не вынести.
В понедельник утром Варвара проснулась от запаха… гари? Нет, пахло слегка подгоревшим. Она вышла на кухню, где стоял Сергей в фартуке, пытаясь перевернуть оладьи.
Доброе утро, буркнул он, не оборачиваясь. Я тут завтрак решил приготовить.
Варвара села за стол.
С чего бы это?
Сергей выключил плиту, положил на тарелку два кривых, чёрных с одной стороны оладушка и подал их Варваре.
Варя, я я был неправ. Я идиот. Я думал, что всё происходит само собой. Ты же никогда не жаловалась, всегда улыбалась, дом был чист, вкусно. Я расслабился, а когда ты перестала я офигел. Честно.
Он поднял глаза, их вид был виноватый и жалкий: мятая футболка, щетина, круги под глазами.
Вчера я гладил рубашку час. Спина отвалилась. А ты пять штук в день гладила. Не знаю, как ты это делала. Прости меня. Больше не скажу, что ты сидишь дома. Ты не сидишь. Ты пашешь. И я это не ценил.
Варвара посмотрела на него, и лёд внутри начал таять. Ей не нужна была домработница, не нужны были деньги за глажку. Её спасло простое человеческое «спасибо» и понимание.
Ешь оладьи, пододвинул он тарелку. Они, правда, не как у тебя, но я старался.
Варвара откусила кусок. Оладушек был резиновый, пахнущий горелым маслом, но в эти годы он стал самым вкусным.
Спасибо, Серёжа, сказала она. Это приятно.
Варя, смущенно сказал он. Можно я попрошу? Сегодня важная встреча. Погладь мне одну рубашку? Пожалуйста. Я в долг не останусь. Куплю посудомоечную машину большую, чтобы ты не мыла всё вручную. И будем вызывать клининг раз в месяц, чтобы ты окна не моет.
Варвара улыбнулась, впервые за две недели искренне.
Хорошо. Принеси рубашку, но только одну.
Одна, одна! обрадовался Сергей, вскакивая. Ты лучшая! Я тебя люблю, Варя. Правда.
Он ушёл в комнату, а Варвара доедала подгоревший оладушекС того дня мы научились делить труд поровну, и в нашем доме навсегда зазвучал тихий, но прочный голос взаимного уважения.
