6 марта 2023г. Дневник.
Я, Фёдор Петрович Соколов, записываю то, что случилось за последние недели, когда Валентина Михайловна, моя жена, принесла в мир тройню, а я, охваченный страхом, убежал, не дождавшись её из роддома.
Тройня! воскликнула медсестра, глядя на крохотных мальчика и двух девочек. Вы настоящая героиня, Валентина Михайловна! Все здоровы: мальчик и две девочкикрасавицы!
Я лишь мать, улыбнулась она, сквозь пелену усталости пытаясь осознать последние восемнадцать часов. Это было удивительно и одновременно тревожно. Первые дни в роддоме прошли, как в тумане, между изнурением и безграничным счастьем.
Я лежал на твёрдой койке, собираясь с силами после тяжёлых родов, и представлял, как наш сын Лёша впервые увидит своих сестер. В мыслях уже были образки: Лёша с большими глазами, а девочки темноволосые, как я. Врачи обещали принести детей, как только завершат всё необходимое.
Я ждал Валентину на следующее утро, но её не было. Письмо пришло в почтовый ящик, но ответ лишь пустой звук. Возможно, она задержалась в лесничестве, где уже третий день обходят участки.
Третий день принесли в дом банку кваса, сырники и чистые подгузники. Но это не была его передача пришла соседка.
На обрывке бумаги было написано: «Фёдор опять пьёт, Валя. Дед Григорий тебя возьмёт. Не переживай, мы подставим плечо». Подписи: Татьяна, Вера, Зоя.
Мои руки стали холодными, а страх просочился под кожу.
Всего пять дней назад я был обычным сельским мужиком, ждущим первого ребёнка, а теперь отцом троих, даже отец не захотел их видеть. Ощущение предательства сжимало грудь.
Из коридора донёсся тяжёлый топот.
Валентина, заговорила медсестра, к вам приехал дед Григорий, сказал сосед. Пришёл на подводе! Ждёт у запасного входа, у столовой.
Она помогла собрать вещи, переодеть малышей, её руки работали быстро и уверенно, оберегая крошки.
Держите, протянула она свернутый ковёрчик. Это ваша старшая дочь.
Я взял на руки Любовь, названную так, потому что она была самая тихая из троих, родилась на две минуты раньше сестры.
Сестре дала имя Злата в надежде, что она будет сиять в любой буре. А сыну назвал Лёша, в честь деда.
Мы вышли на крыльцо, каждый шаг отдавался глухой болью в теле. Дед Григорий стоял у старой подводы, запряжённой упрямой кобылой. Увидев нас, бросил сапог в снег.
Ну что, мать? Поехали, сказал он, осторожно беря из рук медсестры двух малышей и укладывая их в покрывала. Прорвёмся.
Снег густел, но дорога к деревне была прошита, и повозка скользила между сугробами. Дед время от времени тянул вожжи, пробормотивая себе под нос. Мы проехали мимо колхозных полей, лесосмеси, переехали мосток, и наконец издали показалась крыша нашего дома.
Подожди ещё секунду, пробормотал дед, помогая мне выйти.
Дети остались в повозке, я боялся отойти даже на миг, но пришлось открывать дверь, разжигать печь.
Григорий поднял коляски, а мои руки дрожали от усталости. Он первым вошёл в хату, я последовал за ним.
В центре стоял Фёдор, с открытым чемоданом и раскиданными вещами. Он поднял голову и посмотрел на меня, будто на чужого.
Что ты? голос мой не слушался, звучал глухо.
Я не готов. Не ждал тройню, его взгляд скользнул мимо меня. Ты справишься сама. Прости.
Дед Григорий осторожно поставил коляски у печи, и я заметил, как на его шее вспыхнули вены.
Ты что, совсем с ума сошёл, Фёдор? Оставляешь трёх детей и жену? его голос грохнул, как гром.
Не вмешивайся, старик! крикнул он и снова обратился к вещам.
Совести нет! дед сжал его за плечо, но тот вырвался и запаковал чемодан.
Фёдор, сделала я шаг вперёд. Посмотри хотя бы на них
Он бросил взгляд на коляски и молча прошёл к двери, вышел в метель и исчез, будто его и не было. Я упала на пол, чувствуя, как внутри гаснет чтото живое. Дыхала, но в душе царила пустота.
Первый год стал испытанием, которого не пожелал бы даже враг. Каждый день просыпалась на рассвете, ложилась спать уже после полуночи. Подгузники, бодики, бутылочки, соски жизнь превратилась в бесконечный круг забот.
Перепеленав одну, я возвращалась к началу. Кожа на руках трескалась от бесконечного стирания, пальцы покрылись мозолями от постоянного выкручивания влажных подгузников.
Мы выживали благодаря чуду. По утрам у порога появлялось чтото новое: кувшин молока, мешок крупы, связка дров. Односельчане помогали молча, без лишних слов.
Чаще всего приходила Татьяна. Она помогала мыть малышей, учила готовить смесь, когда моего молока уже не хватало.
Держись, Валя, говорила она, ловко заворачивая Лёшу. В нашем селе люди не бросают друг друга. А твой Фёдор дурень. А ты счастлива. Бог благословил тебя детьми.
Дед Григорий приходил каждый вечер, проверял, не замёрзла ли печь, не протекает ли крыша. Однажды привёз нескольких мужиков, они отремонтировали сарай, заменили гнилые доски, заделали щели в окнах.
Когда начались первые морозы, Вера принесла шерстяные носки по три пары каждого размера. Маленькие росли не днями, а часами, несмотря на скудное питание и бытовые трудности.
С приходом весны дети начали улыбаться. Любовь отличалась уравновешенностью, даже в младёнчестве смотрела на мир, будто всё уже понимала.
Злата же была громкой, требовательной, часто привлекала внимание криком. А Лёша непоседливый и любопытный, как только научился переворачиваться, сразу начал исследовать всё вокруг.
Тем летом я училась жить заново. Прикрепляла одну коляску к спине, двух остальных садила в самодельный тележку и шла в огород. Работала между кормлением, стиркой, короткими прерываниями сна.
Фёдор не появлялся. Периодически слышались слухи видели его в соседней деревне: опухшего, небритого, с мутным взглядом.
Я больше не злилась на него. Нет сил на горечь. Остаётся лишь любовь к детям и борьба за каждый новый день.
К пятой зиме жизнь начала налаживаться. Дети подросли, стали самостоятельнее, помогали друг другу, начали ходить в детский сад. Я устроилась работать в сельскую библиотеку, хотя бы на полставки. По вечерам приносила домой книги и читала их детям перед сном.
Зимой в деревню приехал новый слесарь Андрей Петрович. Высокий мужчина с сединой в бороде, морщинами вокруг глаз. Внешне выглядело как сорокалетний, но держался так прочно, что казался моложе. В первый же день в феврале, когда за окном метель, он вошёл в библиотеку.
Добрый день, сказал он хрипло. Есть чтонибудь интересное для чтения вечерами? Может, Дюма?
Я дала ему потрёпанный том «Три мушкетёра». Он поблагодарил и ушёл. На следующий день вернулся с деревянной игрушкой коником, вырезанным вручную.
Это для ваших малышей, сказал он, протягивая коника. У меня руки от столярного дела.
С тех пор он стал приходить регулярно: менять книги, приносить новые игрушки. Лёша сразу принял его, бросался к нему, хватал за руку, тянул к «сокровищам». Девочки были осторожнее, но вскоре тоже тянулись к нему.
В апреле, когда снег уже таял, Андрей принес мешок картошки.
Это вам, сказал просто. Хороший сорт, как раз для посадки.
Я смутилась, привыкшая отказываться от мужской помощи после Фёдора.
Спасибо, но я и сама справлюсь
Знаю, кивнул он. Все знают, какая ты сильна. Но иногда принять помощь тоже сила.
В тот момент из куста выбежал Лёша с палкой в руках:
Дядя Андрей! Смотри, какой меч! Сделаем настоящий?
Конечно! улыбнулся Андрей и присел рядом. А для твоих сестрёнок сделаем чтонибудь красивое.
Они пошли в сарай, обсуждая будущие поделки. Я наблюдала и впервые за долгое время ощутила, как в душе появляется тепло.
Летом Андрей стал приходить чаще. Помогал в огороде, чинил забор, проводил время с детьми. Любовь и Злата уже перестали молчать, делились с ним своими секретами. А со мной рядом было спокойно, без суеты и лишних слов.
В сентябре, когда дети уже спали, мы сидели на крыльце. Над головой звёздное небо, вдалеке слышалось лай собак.
Валя, сказал Андрей, позволь мне быть рядом не просто так. Не как гость. Я люблю твоих детей как своих.
В его глазах светилась искренность, без капли сомнения.
Я молчала, глядела на звёзды. Иногда судьба чтото отбирает, чтобы потом вернуть гораздо больше. Нужно лишь дождаться.
Пятнадцать лет прошло с того момента, как появились малыши, как одно мгновение. Наш двор изменился: крепкий забор, новая крыша, надёжный сарай с курятником. Андрей построил веранду с большими окнами.
Теперь каждый вечер мы собираемся там вместе. Лёша, высокий подросток, уже превзошёл Андрея. Его руки покрылись мозолями от летних работ в кузнице.
Любовь готовится к поступлению в педагогический институт, Злата творческая, непоседая, заполняет тетради стихами.
Я работаю полный день в библиотеке. Дети обращаются ко мне с уважением: «Валентина Михайловна». Иногда замещаю учителей, веду уроки литературы, делюсь мыслями о жизни, выборе, силе духа.
Андрей стал мастером на все руки: открыл мастерскую, где чинил всё от замков до моторов. Лёша часами работал рядом, перенимал навыки. Давно уже зовёт Андрея «тётей», а девочки «нашей».
В день выпускного Златы, когда мы шли домой, ктото крикнул. Мы обернулись.
У школьного забора стоял Фёдор, морщинистый, истощённый, в изношенной куртке. Сделал несколько шагов.
Андрей, помоги. На пенсию хоть десятку
Мама, кто это? спросил Лёша, нахмурившись.
Сердце сжалось. Сын не узнал своего отца.
Любовь встала передо мной, как щит. Злата обняла Андрея.
Сейчас, сказал Андрей, доставая десятирублёвую монету.
Фёдор уставился на детей, будто ищет в них знакомые черты. Но их уже не было. Они стали нашими.
Ваши? спросил он.
Наши, твёрдо ответил Андрей.
Фёдор взял деньги, повернулся и ушёл, не оглядываясь.
Мама, кто это был? спросила Злата, когда мы вошли в двор.
Когдато я его знала, тихо ответила я, закрывая калитку. Очень давно.
В тот вечер всё было, как обычно: смех, истории, тепло. И покой, который приходит после долгой борьбы.
Когда дети уснули, мы с Андреем сидели на веранде. Его ладони сжали мои.
О чём думаешь, Валя?
О жизни. О том, что не каждое падение конец. Часто это лишь новый шаг вперёд.
И я поняла: всё, что случилось, было не зря. Теперь у меня есть всё, больше, чем когдалибо мечтала.
Урок, который вынес из этой истории: принимать помощь не признак слабости, а проявление истинной силы.