Я родила тройню, а муж испугался и убежал даже в роддом меня не встретил.
Тройня? Вы же настоящая героиня, Валентина Михайловна! И все здоровы мальчик и две девочки! Это настоящее чудо!
Я лишь мама, улыбнулась я сквозь дымку изнеможения, пытаясь осознать, что случилось за последние восемнадцать часов.
Это действительно было чудом, но вместе с тем источником тревоги. Первые дни в родильном прошли в тумане, между физическим истощением и безграничным счастьем.
Я лежала на твёрдой больничной койке, собираясь с силами после тяжёлых родов, и представляла, как Фёдор впервые увидит наших малышей.
В мыслях Лёша уже был с глазами, а девчонки темноволосые, как я. Врачи обещали принести детей, как только завершат все процедуры.
Я ждала Фёдора на следующий день, но его не было. Позвонили в почтовое отделение, попросили передать записку Может, не дозвонились? В лесхозе уже третий день обходят участки, наверное, там и задержался?
На третий день мне передали пакет: банка компота, творожники, чистые подгузники. Но это была не его посылка её принесла соседка.
На куске бумаги было написано: «Фёдор опять пьёт, Валя. Думаем, что дед Григорий тебя заберёт. Не переживай, подставим плечо». Подписались: Татьяна, Вера, Зоя.
Мои руки вдруг стали холодными, липкий страх просочился под кожу.
Пять дней назад я была обычной деревенской женщиной, которая ждала первого ребёнка, а теперь мать троих, даже отца которых не захотел увидеть. Чувство предательства медленно сжимало грудь.
Из коридора донёсся гул тяжёлых шагов.
Валентина, заглянула медсестра, к вам приехал забирать Григорий. Сосед говорит, что пришёл на повозке! Ждёт у запасного входа, у столовой.
Медсестра помогла собрать вещи, переодеть новорождённые. Её руки работали быстро, уверенно, с опытом и заботой, осторожно укутывая крошки в тёплые пледы.
Держите, простянула она свёрток. Это ваша старшая девочка.
Я взяла на руки Алёшу. Так я её назвала тишина среди троих. Акушерка говорила, что она появилась на свет за две минуты до сестры.
Вторую девочку я назвала Викой в надежде, что она выдержит всё. А сына Лёшей, в честь деда.
Мы вышли на крыльцо. Я шла осторожно, каждый шаг отдавался тупой болью в теле.
Дед Григорий стоял у старой повозки, запряжённой задумчивой кобылой. Увидев нас, он бросил кобылу в снег.
Ну что, мамочка, поехали, сказал он, принимая от медсестры двух малышей и укладывая их в подготовленные одеяла. Прорвёмся.
Весь путь я молчала. Снег густел, но дорога к деревне была уплотнена, и воз мягко скользил между сугробами.
Григорий время от времени слегка тянул за вожжи, что-то бормоча себе под нос. Мы проехали мимо полей колхоза, лесосмоги, переехали мостик, и наконец вдали показалась крыша нашего дома.
Терпи ещё чуть-чуть, пробормотал он, помогая мне выйти.
Дети остались в возе, и я боялась даже на секунду отойти. Но надо было открыть дверь, разжечь печь.
Григорий поднял коляски, а мои руки дрожали от усталости и тревоги. Он первым вошёл в хату, я вслед за ним. И замерла.
Посреди комнаты стоял Фёдор. Вокруг раскрытый чемодан, разбросанные вещи. Он поднял голову и посмотрел на меня, словно на чужого.
Ты что? мой голос звучал глухо, не слушаясь меня.
Я не готов. Не рассчитывал на тройню, его взгляд скользнул мимо меня. Справишься сама. Прости.
Дед Григорий осторожно поставил коляски на лаву у печи. Я увидела, как на его шее вспыхнули вены.
Ты что, совсем с ума сошёл, Фёда? Оставляешь трёх детей и жену? его голос грохнул, как гром.
Не лезь, старик! крикнул он и снова вернулся к своим вещам.
Совести нет! дед схватил его за плечо, но Фёда вырвалось, он застёгнул чемодан.
Фёда, я сделала шаг вперёд. Посмотри хотя бы на них
Он бросил взгляд на коляски и безмолвно направился к двери. Перешагнул порог, прошёл двор, вышел за калитан и исчез в метели, будто его никогда и не было.
Я упала на пол и почувствовала, как внутри гаснет чтото живое. Дышала, но в душе царила пустота.
Первый год стал настоящим испытанием таким, которое не пожелал бы даже враг.
Каждый день я вставала на рассвете и ложилась только к полуночи. Подгузники, бодики, бутылочки, соски жизнь превратилась в бесконечный круг забот. Одного кормишь второй плачет
Перепеленав трёх, возвращалась к началу. Кожа на руках трескалась от бесконечного стирки, а пальцы покрылись мозолями от постоянного выкручивания влажных подгузников.
Мы выживали благодаря чуду. Каждое утро у порога появлялось чтото новое кувшин с молоком, пакет круп, связка дров. Соседи помогали молча, без слов и объяснений.
Чаще всего приходила Татьяна. Она помогала мыть малышей, научила готовить смесь, когда моего молока уже не хватало.
Держись, Валя, говорила она, умело укутывая Лёшу. В деревне люди не пропадают. А твой Фёда дурак. А ты счастлива. Бог тебя детей благословил.
Дед Григорий приходил каждый вечер проверял, не протекает ли печь, не течёт ли крыша.
Однажды он привёз несколько мужиков они отремонтировали сарай, заменили гнилые доски в полу, заделали щели в окнах.
Когда первые мороза ударили, Вера принесла шерстяные носки миниатюрные, по три пары каждого размера. Маленькие росли не по дням, а по часам, несмотря на скудное питание и бытовые сложности.
С приходом весны дети начали улыбаться. Алёша отличалась уравновешенностью, даже в грудном возрасте она смотрела на мир, словно всё понимала.
Вика же была громкой, требовательной, часто привлекала внимание громким плачем. А Лёша непоседливый и любознательный, как только научился переворачиваться, сразу стал исследовать всё вокруг.
Тем летом я училась жить заново. Привязывала одну люльку к спине, двух малышей ставила в самодельный тележку и шла в огород. Работала между кормлением, стиркой, короткими дремами.
Фёдор не появлялся. Время от времени доходили слухи видели его в соседней деревне: опухшего, небритого, с затуманенным взглядом.
Я уже не злилась на него. Нет сил на обиду. Оставалось только любовь к детям и борьба за каждый завтрашний день.
К пятой зиме жизнь начала находить ритм. Дети подросли, стали самостоятельнее. Они помогали друг другу, вместе играли, а потом пошли в детский сад. Я устроилась работать в сельскую библиотеку хотя бы на полставки. Каждый вечер приносила домой книги и читала их детям перед сном.
Зимой в деревню приехал новый слесарь Андрей. Высокий мужчина с седой бородой, морщинами вокруг глаз. На вид ему было около сорока, но он держался так прочно, что выглядел моложе. Впервые он зашёл в библиотеку в феврале, когда за окном вилась метель.
Добрый день, пробормотал он слегка хрипло. Есть ли чтонибудь интересное для чтения вечерами? Может, Дюм?
Я протянула ему потёртый том «Трёх мушкетёров». Он поблагодарил и ушёл. На следующий день вернулся с деревянной игрушкой в руках.
Это для ваших малышей, сказал, показывая вырезанного из дерева коня. У меня руки к плотницкому делу.
С тех пор он приходил регулярно то поменять книгу, то принести новую игрушку.
Лёша принял его сразу бросался к нему, хватал за руку, тянул к своим «сокровищам». Девочки были осторожнее, но вскоре и они тянулись к нему.
В апреле, когда снег уже таял, Андрей принес мешок картофеля.
Это вам, сказал просто. Хороший сорт, как раз для посадки.
Я смутилась отвыкла от мужской помощи после Фёдора.
Спасибо, но я и сама справляюсь
Знаю, кивнул он. Все видят, какая ты сильна. Но иногда принять помощь тоже сила.
В этот момент из-за угла выскочил Лёша с палкой в руках:
Дядя Андрей! Смотри, какой меч! Сделаем настоящий?
Конечно! улыбнулся Андрей и присел рядом. А для твоих сестёр тоже чтонибудь красивое сделаем.
Они пошли к сараю, обсуждая будущие поделки. Я наблюдала за ними и впервые за долгие годы почувствовала, как в душе появляется тепло.
Летом Андрей навещал нас всё чаще. Помогал в огороде, чинил забор, проводил время с детьми.
Алёше и Вике уже не мешало стеснительное молчание они делились с ним своими секретами. А рядом с ним мне было спокойно, без суеты, без лишних слов.
В сентябре, когда дети уже спали, мы сидели на крыльце. Над головой звёздное небо, вдалеке слышалось лай собак.
Валя, произнёс Андрей, позволь мне быть рядом не просто так. Не как гость. Я люблю твоих детей как своих.
В его глазах блестела искренность, и в них не было ни капли сомнения.
Я молчала, глядя на звёзды. Иногда судьба отбирает, чтобы вернуть гораздо больше. Нужно лишь дождаться.
Пятнадцать лет с того дня пролетели, как один миг. Наш двор изменился крепкий забор, новая крыша, надёжный сарай с курятником. Андрей построил веранду с большими окнами.
Теперь каждый вечер мы собирались там вместе. Лёша, уже высокий подросток, перерос Андрея. Его руки покрылись мозолями всё лето он трудился в кузнице.
Алёша готовилась к поступлению в педагогический институт, а Вика творческая, непоседливая, заполняла тетради стихами.
Я работала полный день в библиотеке. Дети обращались ко мне с уважением: «Валентина Михайловна».
Иногда я заменяла учителей вела уроки литературы, делилась мыслями о жизни, выборе, силе духа.
Андрей стал мастером на все руки. Открыл мастерскую, где чинил всё от замков до моторов.
Лёша часами работал рядом перенимал навыки. Давно уже звал Андрея «папой», а девочки «наш».
В день выпуска Вики, когда мы возвращались домой, ктото окликнул нас. Мы обернулись.
У школьного забора стоял Фёдор. Сморщенный, изнурённый, в поношенной куртке. Он сделал несколько шагов.
Андрей, помоги. До пенсии хоть копейку
Мама, кто это? хмурился Лёша.
Сердце разорвалось. Сын не узнал родного отца.
Алёша встала передо мной, как щит. Вика обняла Андрея.
Сейчас, сказал Андрей, доставая десятку.
Фёдор уставился на детей, будто искал в них знакомые черты. Но их уже не было. Они стали нашими.
Ваши? кивнул он.
Наши, твёрдо ответил Андрей.
Фёдор взял деньги, повернулся и ушёл. Без слова, без взгляда.
Мама, кто это был? спросила Вика, когда мы вошли во двор.
Когдато я его знала, тихо ответила я, закрывая калитку. Очень давно.
Тот вечер прошёл, как и всегда. Смех, истории, тепло. И спокойствие, которое приходит после долгой борьбы.
Когда дети уснули, мы с Андреем сидели на веранде. Его ладони сжимали мои.
О чём думаешь, Валя?
О жизни. О том, что не каждое падение конец. Часто это просто новое начало.
И я знала всё, что случилось, не было напрасным. Теперь у меня было всё. Больше, чем когдалибо мечтала.
