26 мая
Сегодня снова думала о ней. О Кате.
Помню, как в первый же день в университете мы заметили друг друга. Обе стройные, с русыми волосами – будто отражения. С тех пор нас редко видели порознь.
Я, Любовь Сергеевна Морозова, всегда знала – моя жизнь не будет похожа на жизнь родителей. Мать – продавщица в сельмаге, отец – пьющий прораб. После школы заявила: еду в Москву.
Родители вздохнули, но не спорили. “Пусть хоть у тебя получится лучше, чем у старшей”, – сказала мать, имея в виду сестру, которая родила двоих от алкача и теперь мыкалась в их же доме. Денег мне высылали мало, зато регулярно передавали банки с соленьями через тётю Нину – она работала проводницей в московском поезде.
В столице я поклялась: назад не вернусь. С Катей подружилась неспроста – она коренная москвичка. Отец – хирург, мать – бухгалтер в министерстве. Настоящая интеллигентная семья.
Катя жалела меня, а я этим пользовалась. Сапоги протёрлись? Она тут же отдавала свои запасные. Нечего надеть на вечеринку? Пожалуйста – новое платье. И фигуры у нас одинаковые. Часто ночевала у неё – в общаге толком не поучишься.
Учиться я ненавидела, но зубрила. В клубах гулять хотелось, но терпела: вот получу диплом, закреплюсь в Москве – тогда заживу.
Кате всё давалось легко. Я злилась, но виду не показывала. Потом появился он. Дима. Красивый, подтянутый, из военного городка под Воронежем, где служил его отец. Мы втроём стали неразлучны.
“Дима, ты с ними по очереди или вместе?” – подкалывали парни.
Даже преподаватели спрашивали, за кем он ухаживает.
Дима не реагировал. Ему нравилась тихая Катя, но он боялся это показать – вдруг подумают, что из-за московской прописки? На парах он касался её коленом, наклонялся, как будто что-то хочет спросить. Остальные не замечали, но я видела – по их напряжённым лицам.
И ненависть захлёстывала меня. Всё у этой Кати есть: и семья хорошая, и город родной, и теперь ещё Дима…
Он перестал скрывать чувства, признался Кате, а мне всё чаще давал понять, что я лишняя. Компания распадалась. Но я не могла позволить Кате забрать у меня всё.
Придумала план: надо поссорить их. В лоб – не вариант. Пусть думает, что Катя его обманывает.
Как-то перед сессией затащила Катю в свадебный салон. “Давай примерим платья!” Она сопротивлялась: “Дурная примета!” Но я уговорила.
Продавщица, изнывающая от скуки, обрадовалась нам. Я придирчиво выбирала, но когда Катя вышла в простом элегантном платье – у меня перехватило дыхание. “Фаты не хватает”, – пробормотала я. “Нет, лучше диадему”, – сказала продавщица.
Я сфотографировала Катю – якобы на память. Но в кадр случайно попал мужчина у витрины. Идеально: вот она – невеста, вот – жених.
После сессии я не поехала домой – там теперь жила сестра с детьми. Позвонила, сказала, что устроилась работать. Мать обрадовалась: “Значит, денег не надо?”
“Оля ведь с детьми, им больше нужно”, – оправдывалась она.
“Да о чём она думала, когда рожала?!” – кричала я потом Кате.
“Я тебя не брошу. Пойдём, мама щи сварила”, – успокаивала она.
Через месяц отправила Диме ту фотку.
Он вернулся в августе мрачнее тучи. “Ты чего?” – спрашивала Катя. “С мамой всё хорошо. А тебя можно поздравить?” – и показал снимок.
Катя всё объяснила, но Дима не верил: “Хорошая шутка”.
Она дулась на меня, а я делала вид, что хотела как лучше.
Дима перестал ей звонить. На парах Катя сидела отдельно. Потом у него умерла мать, и я была рядом. А после сказала, что мы подали заявление в ЗАГС.
Когда отца Димы перевели преподавать в Рязань, мы уехали с ним.
Через два года Катя вышла замуж за сына отцовского друга – так хотели родители. Муж её не любил, детей не получилось. Через семь лет они развелись.
…
– Куда ты едешь? Там же десятилетиями никто не жил! – кричала мать, когда Катя собралась в деревню.
– Не могу в четырёх стенах. Душно.
– Поезжай в Сочи!
– Я хочу побыть одна. Вы хотели, чтобы я вышла за Артёма? Мы ненавидели друг друга. У него была любовница, вы знали?
Дом деда оказался меньше, чем в воспоминаниях. Калитка была заперта на щеколду. Внутри пахло сыростью и старыми книгами.
Я натаскала дров, затопила печь. Пошла к колонке – не работала.
– Давно сломана, – сказал мужчина за забором.
Он пустил меня за водой. Участок ухожен, цветы у крыльца.
– Красиво.
– Не мое. Я только присматриваю.
Вечером понесла ему мамины оладьи. В доме на диване лежал “Оно” Кинга. Я открыла – и выронила книгу.
Между страниц была та самая фотография.
Подняла голову – и узнала Диму.
– Ты?
– Я.
– Почему?
– А ты?
Мы пили чай в беседке.
– Мы с Любой быстро поняли, что не подходим друг другу. Отец умер через три года после матери. Она не скрывала, чтоОн обнял меня, и в тот момент я поняла, что иногда жизнь дает второй шанс.
