Я вспоминаю ту ночь, когда, не подозревая, что мой любимый, умерший два дня назад, оказался рядом со мной в постели — и теперь я ношу в чреве дитя его призрака. Клянусь, я видела его. Прикоснулась. Поцеловала. Ощутила его дыхание, тёплое, губы — мятные, как всегда. На нём была та серая толстовка, слишком большая, из‑за которой он выглядел будто «мягкий задиристый». Он был реальным. Обнял меня до рассвета и прошептал в ухо: «Я тебя люблю». Сказал, что в следующем году поженимся. Я помню каждый миг: как его пальцы скользили по моему плечу, как он плакал, когда плакала я, как он любил меня с такой страстью, что казалось, душа расколется пополам. А потом… он исчез.
Я проснулась одна. Страх меня не охватил — я подумала, что он просто вышел пробежаться, как иногда делала эта привычка. Его одеколон всё ещё висел в простынях. Кожа́лка от его прикосновения ещё жгла кожу. Но что‑то не складывалось.
Я звонила. Снова. И снова.
Тогда в мою комнату ввалилась лучшая подруга, Марина, бледная как снег. Я не понимала, зачем она плачет.
— Света… — прошептала она. — Ты не знаешь?
Я рассмеялась. — Что не знаю?
— Алексей мёрт…
Я моргнула. — Как умер?
Она всхлипнула громче. — Два дня назад. Дорожно‑транспортное происшествие в ночи, когда бушевала буря.
Нет. Нет. Нет.
Я закричала, оттолкнула её, обвинив в безнравственности. Показала SMS, который Алексей прислал мне прошлым вечером, и голосовое сообщение: «Иду к тебе. Скучаю по твоему телу рядом со своим». Марина дрожала, глядя на телефон.
— Света… он не мог послать это. Уже в морге лежал.
Мир пошатнулся. Колени сдали, я бросилась в ванную, вытащила ещё влажное от него полотенце, его толстовку, оставленную на полу, даже след укуса на шее.
Он был здесь. Должен был быть.
Но правда — Алексей был похоронен вчера, и как‑то я провела с ним ночь.
Дни шли, ночи стали невыносимыми. Я не могла спать. Каждый раз, закрывая глаза, видел его. Иногда стоящего у изножья кровати, иногда шепчущего в ухо. Однажды услышала: «Не плачь, дорогая. Я рядом». Пыталась записать, но слышала лишь шум и собственное задыхающее дыхание.
Тогда я пропустила две менструации.
Думала, что это стресс, горе, травма. Пока не вырвилась в пятый раз за день. Сделала тест.
Две линии.
Положительный результат. Я упала в землю. Единственный человек, с которым я была… Алексей. Но он мёртв, погребён, разлагается. И всё же что‑то растёт внутри меня‑же.
Что‑то, что бьёт ногой ночью, светится под кожей, когда гаснут огни. И каждый раз, когда я плачу и говорю, что не выдержу, слышу шепот из тени:
— Ты не одна. Наш ребёнок придёт.
Эпизод второй
Не помню, как заснула. Помню лишь пробуждение в ванне, с тестом в руке, две розовые линии, издевающиеся над моим рассудком. Я не разговаривала с никем несколько дней — даже с Мариной. Телефон звонил десятки раз, имя светилось на экране, я игнорировала всё.
Как объяснить, что я жду ребёнка от мужчины, который лежит под землёй уже недели? Кто бы поверил? Я почти сама себе не верила. Пока не настала та ночь.
Только смогла доложить сон, как внутри меня кто‑то толкнул. Не обычный удар, а будто сознательный, целенаправленный, словно пытаясь привлечь внимание. Я выдохнула, схватила живот, и снова услышала голос Алексея в голове:
— Не бойся, любимая. Я выбрал тебя.
Я крикнула и бросилась из кровати, глядела на живот в зеркале, отдёрнула футболку. Клялась, что увидела слабое синее свечение под кожей, которое мигнуло и исчезло. Ноги подкашивались, я упала, рыдая.
На следующий день я заставила себя пойти в больницу. Сказала врачу, что забеременела после ночного визита бывшего. Сумела соврать о сроках, обо всём, кроме симптомов: странные сны, кожа, что светится, голоса.
Врач сначала выглядела обеспокоенной, потом её лицо приняло задумчивый вид.
— Снимем анализы, — сказала она осторожно. — Стресс может сильно влиять на мозг, особенно в сочетании с гормонами.
Она приложила стетоскоп к животу, но её брови сдвинулись от удивления.
— Не слышу обычных ударов, но что‑то движется.
Назначили ультразвук. Лежа на холодном металлическом столе, я увидела, как техник в панике вглядывается в экран. Наконец, шепотом:
— Плода… но он светится.
Я ушла из больницы, не дождавшись результатов. Ночью опять приснился сон: Алексей стоял у нашего старого места у озера, ветер качал его капюшон.
— Наш ребёнок не такой, как все, — сказал он, голосом мягким, как шёпот ветра. — Я — он, и это больше.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
Он лишь грустно улыбнулся. — Поймёшь позже. Защищай его.
Я проснулась, шторы распахнуты, хотя я заперла всё на ключ. Толстовка, что он носил в сне, лежала аккуратно у края кровати. Прикоснулась — ещё тёплая.
Тогда я поняла, что то, что растёт внутри меня, реально. Это его. И меня меняет.
На следующий день я позвонила Марине, попросив о помощи. Она прибежала, обняла меня крепко, выслово не сказала, лишь прошептала:
— Нужно отвести тебя в место.
Мы пошли к старому дому за церковью её бабушки. Внутри ждала старушка с седыми косами и бледными глазами. Она взглянула на меня один раз и произнесла:
— Ты не первая, но должна стать последней.
Я спросила, что она имеет в виду, и её ответ пронзил меня до костей.
— Ты носишь в себе ребёнка привязанной души. Это благословение, но и предостережение. Отец не должен был вернуться. Теперь дверь открыта, и другие идут через неё.
— Чтобы забрать его? — спросила я.
— Чтобы забрать тебя.
В тот момент свет замигал, холодный ветер проскользнул сквозь окна. И из теней вновь прозвучал голос Алексея:
— Беги.
Эпизод третий
Комната охладела. Глаза старушки расширились от страха, когда тени вытянулись по стенам, словно когти. — Он здесь, — прошептала она, сжимая распятие из кости, сделанное из кости и берёзовых веток.
Марина оттолкнула меня за спиной, но я уже не боялась Алексея. Страх был теперь у других — у тех, о ком говорила старуха, потому что он нарушил правила.
Она бросила пепел, образуя круг, и сказала, чтобы я встала в центр.
— Не покидай его, что бы ни случилось. Слышишь? — предупредила она. — Ты теперь мост между живыми и мёртвыми. Мосты используют обе стороны.
Я шагнула в круг. Живот вновь засиял тем же тревожным светом. Плода пульсировал, сильнее, чем прежде.
И тогда я услышала голоса. Сотни криков, стоны, смех из безмолвной тьмы.
— Алексей, пожалуйста, — прошептала я. — Что происходит?
Я увидела его, но глаза его были пуcты, полны печали и страха.
— Прости, — сказал он. — Я не хотел втягивать тебя в это. Мне просто так не хватало тебя. Хоть на минуту. Я не знал, что открою дверь.
Я подошла, слёзы стекали по щекам.
— Почему я? Почему ребёнок?
Он посмотрел на мой живот, потом на меня.
— Потому что наша любовь сильнее смерти. Но такая любовь ломает законы.
Внезапно из тени выпорхнула уродливая фигура — полуроза, полурука с пламенеющими глазами. Она завизжала, увидев меня.
Алексей встал между нами.
— Не можешь её взять! — рявкнул он. — Не можешь унести нашего ребёнка!
Монстр рассмеялся.
— Ты нарушил правило, дух. Прикоснулся к живым. Теперь мы будем пировать.
Комната задрожала. Старушка начала петь на непонятном языке. Марина схватила меня за руку, плача.
— Света! Не уходи из круга!
Я крикнула, когда чудовище бросилось на меня. Алексей оттолкнул его в воздухе. Старушка крикнула:
— Сейчас! Выбирай, девочка! Жизнь или любовь!
Алексей, покрытый кровью, начал исчезать.
— Отпусти меня, любимая, ради ребёнка, ради тебя, — шептал он.
Я качала головой, не в силах принять утрату ещё раз.
— Ты никогда меня не терял. Я живу в нём, в тебе.
Если держаться, они всё возьмут.
Свет вспыхнул. Полы треснули. Тени завывали. Я крикнула его имя, прощаясь.
В тот момент он улыбнулся и исчез.
Тьма отступила. Ужасный монстр завыл и превратился в дым. Наступила тишина.
Я упала на землю, круг погас, а ребёнок внутри меня ещё раз сильно ударил, а затем успокоился.
Через девять месяцев я родила мальчика. Он не плакал, как остальные, лишь смотрел в глаза, тихо и спокойно, словно уже всё знал. Его кожа слегка светилась в темноте. Иногда, когда я пою ему ночью, слышу вторую, гармоничную нотку — голос Алексея.
Мы назвали сына Тихон, что значит «тихий, божий дар», ведь он принадлежал не только мне. Перед тем как уйти в иной мир, он оставил мне последний дар — частичку себя, которую ни одна тень уже не сможет отнять.
