— Антон, зайди! — прозвучало по громкой связи.
Антон догадывался: опять выговор. И за дело.
— Прибыл? Садись. Работу опять запорол, влепляю выговор. Квартальной премии тоже лишусь, я ж предупреждал не раз! Что с тобой? Обещал твоему бате помочь, а ты меня подводишь, эх ты, Антон Евдокимович! — отмахнулся начальник смены Григорий Васильевич. — Проваливай, пока не рассердился! Мужик ведь взрослый! Подумай, куда катишься? Ни семью завел, ни увлечений. Как дальше жить-то будешь?
Домой Антон ехал на электричке. Давка — хоть встать еле можно, не то что сесть. Его сменные товарищи спешат к жёнам, к домашнему столу. А в Антоновой квартире пусто, живёт один. И лишь одна мысль последнее время — стопку пропустить да завалиться спать.
Раньше после смены гулял с друзьями, девчонки вились. Теперь все пообзаводились семьями. Заунывные какие-то — дети да хозяйственные хлопоты, наговоришься!
На своей станции еле вырвался — в тамбуре бабулька с авоськами намертво застряла, не пройти! В подземке все так и норовили толкнуть, локтями подставить. Сплошная спешка, а куда спешат-то?
В двадцать пять Антон тоже жизнь ловил на лету. Девки вешались. Тогда и квартира своя уже была, зарплата на заводе приличная. Машину даже купил — конечно, б/у, но сам!
Мать причитала: «Женись, сынок! Время-то летит, а ты его на размалёванных транжиришь! Вот соседкина Прасковьюшка — хорошая девка! Молоденькая, хозяйственная! Матери помогает, фельдшером учится, да и на тебя засматривается, вижу ведь». Он ей в ответ: «Да ну, мам, не нужна мне твоя Прасковьюшка! Не по нутру».
Вот и пролетело. Небось Прасковья уже мужу теперь котлеты жарит с пюре, салат режет из огурцов-помидоров. И ждёт-не дождётся, а детишки спрашивают: «Мам, папа скоро?» А его ведь никто не ждёт, раньше так даже нравилось.
И сам не сообразил, когда настал тот миг — когда гулянки опостылели, а он всё едет по прежней колее.
Антон поднялся на этаж, ключ сунул в замок — не идёт, что за чёрт? Поковырял, повертел… И вдруг дверь распахнули изнутри. Та, в пёстром халате, с румяными щеками: «Сынок! Ты что ж, прямо к нам со смены? И позвонить забыл? Устал, чай, вид измученный. Мы с батей как раз садились ужинать. Давай раздевайся, руки мой! Отец, ты где? Евдоким, встречай сына, всё ворчишь там!»
Антон застыл ошарашенный. Тут вышел и Евдоким Михайлович: «Сыночек, думал привёл наконец невесту знакомиться! Внуками нас не порадуешь, видно. Сам виноват, поздно женился, чай, после сорока. И мать уж не первой юности была. Ты ж не тяни, на чужих ошибках учись — всё в срок делать надо! Понял?»
«П-понял, пап», — прохрипел Антон, горло пересохло. «Папа, мама, спасибо… Я тут… одну вещь забыл!» — И как угорелый рванул вниз по лестнице, вылетел из подъезда и побежал без оглядки.
Отбежав далеко, остановился, перевел дух и с опаской оглянулся. Как так он с электрички не в ту сторону пошёл? Задумался, а ноги сами принесли к родительскому дому, где сам вырос, пока не съехал. Автоматически поднялся, дверь открывал… Да дело не в этом, а в том… Антон осмотрелся.
Родительской пятиэтажки не было.
На её месте зеленел сквер…
Снесли её года три назад. А родителей его уже лет пять как нет. Он ту квартиру продал, свою ипотеку закрыл, машину купил, сводил родителей на поминки.
Что это было? Как он вдруг так явно попал в старый дом к отцу с матерью? Словно живым их видел? Привиделось?
Антон был потрясён.
Пришёл к себе, долго смотрел в зеркало. Потом встал под душ, переоделся в треники, кроссовки и вышел. Родительский дом снесён, жильцов в новостройку рядом переселили. От его дома минут десять ходьбы. Шанс увидеть её — сомнителен, Прасковья наверняка давно замужем, она ведь младше. Но ему вдруг отчаянно захотелось проверить — найти её, убедиться, что у неё муж, дети, семья… что он опоздал! И ничего ему не светит.
А если никого у Прасковьи нет? Тут у Антона ответа не было.
С той поры Антон шёл после смены каждый день мимо Прасковьиного подъезда.
Без толку. Видно, уже не живёт здесь. Замуж вышла и уехала. Узнавать подробно не желал — не судьба и не судьба.
В субботу решил: последний раз пройду там. Да и бредовая идея всё, видения виноваты! Шёл вдоль знакомых
И когда их крохотный сыночек то впервые заливисто засмеялся, протягивая ручонки к вернувшемуся с работы Антону, тот понял, что счастье порой приходит самым неожиданным, но единственно верным путём.
Я ТАКОЙ ЖИЗНЬЮ НЕ ГОТОВ!
