За тобой мать приехала, собирайся.
Говорят, будто каждый ребенок в детдоме мечтает услышать эти слова. Но Ульяну они словно плетью хлестнули.
Давай, не копайся! Елена Викторовна смотрела на нее с недоумением. Казалось бы, детдом не курорт. Многие убегали отсюда куда угодно, хоть в подворотню. А тут Ульяну возвращают в родной дом, а она нос воротит.
Не хочу, буркнула девочка, уткнувшись в окно. Подруга Даша покосилась на нее, но промолчала. Ей и самой было непонятно: вот если бы ее кто-то забрал, она бы скакала от счастья.
Ульян, ну что ты? вздохнула воспитательница. Там мать ждет.
Не хочу ее видеть. И домой не поеду.
Девочки вокруг притихли, уши навострили. Елена Викторовна махнула рукой:
Пойдем, поговорим.
Она увела Ульяну в кабинет и прикрыла дверь.
Твоя мать, конечно, накосячила. Но раз ей разрешили тебя забрать значит, старается.
Ага, в пятый раз, фыркнула Ульяна. Я в детдоме уже второй заход. В прошлый раз она тоже «исправлялась»: бутылки спрятала, квартиру прибрала, даже на работу устроилась. Проверка пришла все красиво. А как меня вернули опять за свое. Я ей только для пособия нужна.
Ульян, но я не могу это изменить. Дома все-таки лучше…
Лучше?! девочка вскипела. Ты знаешь, что значит засыпать от голода? Идти в школу в дырявых кедах при минус двадцати? Дрожать ночью, пока мамкины собутыльники по квартире шляются? Почему ее до сих пор не лишили прав?!
Слезы подступили к глазам. Да, детдом не рай. Но здесь хотя бы кормили и не били.
Мне жаль, но я бессильна, развела руками воспитательница.
Ульяна была не по годам умной редкий случай для детдома. Наверное, и мать ее когда-то была неплохой, пока не спилась. За семь лет работы Елена Викторовна впервые видела, чтобы ребенок отказывался ехать домой.
А я одна жить не могу? спросила Ульяна. Устроюсь, сниму комнату.
Только после восемнадцати, покачала головой воспитательница.
Мне почти шестнадцать! Я взрослая!
Елена Викторовна и сама думала, что Ульяна взрослее многих тридцатилетних. Но закон есть закон.
Тебе нужен опекун. Может, есть кто-то еще? спросила она. Чтобы лишить мать прав.
Никого… Пока бабка была жива терпимо. Теперь ад.
А отец?
Бухал. Помер.
Девочка сказала это так буднично, будто про погоду. Хотя для нее это и была повседневность.
Родственники у него есть?
Ульяна задумалась.
Вроде, мать его жива. Но я ее не знаю. Она с сыном не общалась. И правильно: я б тоже не стала.
Давай так, предложила Елена Викторовна, ты пока поживешь с матерью, а я поищу твою бабку. Договорились?
Ульяна кивнула. Выбора у нее не было.
Мать, конечно, устроила спектакль: рыдала, обнимала, клялась исправиться. Ульяна молчала. Она знала стоит вернуться домой, и все пойдет по-старому.
Так и вышло. Первый день мать держалась, на второй уже притащила бутылку. Работу скоро потеряла, и кошмар возобновился.
Когда пьяный мужик ночью вломился в ее комнату, Ульяна еле вытолкала его. Хватит.
К счастью, Елена Викторовна оставила ей номер.
Я нашла твою бабку, сказала та. Попробую поговорить. Если согласится оформим опеку.
Ульяна упросилась поехать с ней. Бабку она не знала, но надеялась та не прогонит. Пару лет перетерпеть и свобода.
Дверь открыла женщина лет шестидесяти. Строгая, с прямой спиной.
Вам чего? спросила она.
Анфиса Семёновна? уточнила Елена Викторовна.
Я.
Я ваша внучка, влезла Ульяна. Чего тянуть?
Что?
Дочь вашего сына.
Понятно. И чем могу помочь? бабка оставалась невозмутимой.
Можно поговорить? поспешно перебила воспитательница.
Ладно. Но быстро. На работу надо.
Анфиса Семёновна налила чаю. Взглядывала на Ульяну, будто та инопланетянка, но молчала.
Елена Викторовна объяснила ситуацию.
Вашу внучку, скорее всего, снова заберут в детдом. Но вы можете взять опеку.
А мне это зачем? спросила бабка.
Ну… она же ваша кровь.
Я ее не знаю. И знать не хочу. Сын мне жизнь испортил хочу забыть.
Поймите, Ульяна живет в кошмаре, вы могли бы…
Девочка перебила:
Анфиса Семёновна, я вас не знаю, вы меня. И тоже не рвусь в родственники. Но по закону я не могу жить одна. Мне нужно два года до совершеннолетия. Обещаю ничего от вас не потребую. Опекунские деньги ваши. Я сама заработаю на еду и одежду. Если б были другие родственники к вам бы не пришла.
Елена Викторовна под столом сжала кулак: мол, зачем грубишь? Но Анфиса Семёновна, кажется, оценила прямоту.
Говорят, у алкашей дети дебилы. А ты огонь. И что, два года поживешь и свалишь?
Честное слово.
Ладно. Но правила: не зови меня бабкой, не трогай мои вещи, друзей не приводи. Ясно?
Ясно.
Бумаги оформили, мать лишили прав. Анфиса Семёновна стала опекуном.
Хоть Ульяна и храбрилась, внутри все сжалось. Денег нет, школа еще два месяца… А если бабка и правда кормить не станет?
Но вечером Анфиса Семёновна позвала к столу.
Садись, ешь.
Ульяна чуть не расплакалась. Сколько лет она не ела настоящего борща…
Наутро бабка окинула ее рваные кеды взглядом.
После школы встречу тебя. Купим нормальную обувь.
У меня денег нет.
Я заплачу. Лучше потратиться, чем краснеть.
Они накупили целый гардероб. Анфиса Семёновна даже спрашивала мнение Ульяны та была в шоке.
Через неделю бабка вызвала ее на разговор.
Как учеба?
Нормально.
Днев