Этот сон снился мне, как клубящийся дым — странный, тревожный, но в конце — освобождающий.
Я, Арина, заставила мужа порвать с его роднёй, которая тянула его в трясину. И не жалею — они были словно злые духи, шепчущие на ухо, что нельзя, не получится, не стоит и пытаться.
Сергей — мой муж — работящий, но без крыльев. А его семейка из глухого села под Волгоградом жила так, будто всю жизнь ждала, что счастье само упадёт в ладони от скуки. Его родители, Николай и Галина, всю жизнь перебивались с хлеба на квас, но не шевельнулись что-то изменить. Их философия? «Всё и так сгорит». Младший брат Сергея, Вова, и вовсе был как тень: жена сбежала к какому-то «новому русскому», а он теперь клянёт всех женщин за алчность.
Я видела, как Сергей вянет среди них. Как будто его душит серая плёнка. Мы жили в их деревне, и с годами страх перед будущим стал липким, как смола. «Зачем менять работу? Всё равно кинут», — твердил свекр. «Огород? Украдут же!» — стонала свекровь. Они ныли про власть, про соседей, про злую судьбину, но сами и палец о палец не ударили.
Однажды я взяла Сергея за руку и сказала: «Или мы едем в Волгоград, или я ухожу». Он сопротивлялся, бормоча их проклятые мантры: «Всё украдут, всё пропадёт». Родня кричала, что я разбиваю семью, что мы пропадём. Но я знала — если останемся, нас засосёт по самое горло.
Мы бежали. Снимали конуру, ели одну гречку, искали работу. Но я видела, как в Сергее просыпается что-то, что они в нём давно задавили. Он устроился в стройфирму, я — в салон красоты. Спали по три часа, учились, пахали.
Прошло пятнадцать лет. У нас своя трешка, машина, дети — Семён и Таня. Сергей — начальник отдела, у меня свой маленький магазин. Всё — своими силами. А его семья? Так и сидит в той же избе. Вова всё на том же заводе, где зарплату платят раз в полгода. Они зовут нас «везучими», будто мы не горбатились. «Вам фортануло», — говорят, будто наши годы без сна — просто удача.
Сергей недавно признался: «Лучшее, что я сделал, — это ушёл от них». Его родня — как те тени из сна, что тянут обратно в болото. Мы иногда шлём им деньги, но их слова — как ржавые гвозди: «Вам повезло».
Когда смотрю на наших детей, на дом, мне кажется, будто этот сон — наша жизнь — мог быть кошмаром. Но мы выбрались. И я не позволю их шепотам вернуться. Мы вырвались.
