Любовь Сокольская ушла от мужа после сорока лет совместной жизни. Наконецто решилась жить посвоему.
Все вокруг хлопали в плечи. Родственники, соседи, даже продавщица на рынке смотрела на меня как на сумасшедшую. «Какой порядочный муж», говорили они, «дом, внуки, покой», «А вдруг у вас всё отвалилось?», «Развод в старости?».
Да, в старости. В шестьдесят два года. Собрала небольшую сумку, оставила ключи на столе и вышла. Без криков, без слёз, без сцен. Всё, что надо было пережить и проплакать, я уже прожила за последние двадцать лет, пряча свои чувства в тихой части души.
Он меня не обманывал, не пил, не бил. Был просто стеной холодной, немой, безразличной. Мы были как два предмета мебели в одной гостиной: стояли рядом, но без контакта. Он у телевизора, я поливала цветы. Спали в одной кровати, но давно уже как в разных комнатах. Годами шептала себе: «Так выглядит брак», «Все так живут», «Нельзя иметь всё».
Однажды проснувшись, подумала: а если всё же можно?
Этим утром заварила кофе, взглянула в зеркало и почти не узнала себя. Серая, уставшая, почти невидимая. А гдето внутри всё ещё жил тот ребёнок, который мечтал о путешествиях, живописи, смехе до утра. И тогда я поняла, что больше не могу ждать. Если сейчас не попробую, то уже никогда.
И я попробовала. Открыла дверь и вышла из жизни, которая больше не была моей.
Первые дни были странно тихими. Не душно, а слегка. Сняла небольшую студию на окраине Москвы: три окна, ветхий диван, небольшая кухня. Всё было моё, хотя пока почти ничто не стало моим в полной мере. Плана не было, не знала, что будет дальше. Но впервые за годы я ощутила простору в голове, в теле, в сердце.
Сначала просыпалась с чувством вины, будто сделала чтото страшное. Ведь я оставила дом, мужа, семейные воскресенья. Но можно ли бросать то, чего уже нет? Я уже давно не чувствовала себя женой, а скорее тенью рядом с мужчиной, которого перестала понимать и который не пытался понять меня.
Мы говорили об этом не раз а точнее, я говорила. О том, что мне плохо, что мне нужна ласка, что я хочу чегото большего, чем только супы и сериалы. Он кивал, щурился, включал телевизор. И со временем я тоже перестала говорить, потому что сколько раз можно просить, чтобы тебя видели как человека, а не как мебель?
Мои дети отреагировали поразному. Сын Алексей молчал, дочь Алёна плакала. «Почему ты не подождала, пока внуки подрастут?», «Папа так страдает», «Зачем тебе это было?». Я объясняла спокойно: я ушла не из гнева, а из тишины. Не ради когото другого, а ради себя. У меня нет романтики, новых богатств, роскоши. Есть лишь один чемодан, скромная квартира и смелость, которую ношу, как медаль.
Я начала выходить в парк, в библиотеку, на йогу. Записалась на курс акварели, хотя рука дрожала от стресса. Училась делать вещи впервые сама купить краски, сама сесть в автобус, сама зайти в кафе и заказать чай. Звучит банально? Может быть. Но после сорока лет быть фоном это мой маленький Эверест.
Однажды села на лавочку в парке с блокнотом и карандашом. Начала рисовать. Дерево, отбрасывающее тень. Листва. Женщина с собакой Шариком. Глаза наполнились слезами, но не от боли, а от облегчения. И чутьчуть сожаления не о том, что ушла, а о том, сколько лет ждала этого момента.
Бывали и моменты сомнений: когда возвращалась домой и не знала, к кому обратиться; когда знакомый спрашивал: «И как, теперь лучше?», когда в зеркало находила старушку с седыми волосами, убегающую от собственной жизни. Но я вспоминала, какие были мои дни до этого пустые взгляды, долгие молчания, холод. И знала, что сейчас, несмотря на одиночество, я, наконец, сама.
Жизнь после шестисят это не конец. Это может быть начало.
И дело не в грандиозной революции, романе с молодым мужчиной, экзотических путешествиях. Иногда дело в том, чтобы утром захотеть сварить себе кофе такой, какой нравится, и выпить его у окна, наблюдая, как просыпается день. Без страха, без сожалений. С ощущением, что наконецто можно дышать.
Как-то утром я проснулась и ощутила покой. Не восторг, не возбуждение, а просто тишину, которая не ранила. За окном туман обнимал деревья, воздух пахнул зимой. Села у подоконника с чашкой чая и смотрела на мир тот же, но уже другой.
Спустилась в булочную. Продавщица за прилавком, как обычно, спросила:
Булочки пшеничные, как всегда?
Я ответила:
Нет, сегодня с маком. Хочу попробовать чтото новое.
И вот в этом и заключалась суть. Маленькие выборы. Решения, которые никому не обязаны нравиться. Больше не нужно спрашивать: «Что ты хочешь на ужин?», «Какой фильм включим?», «Тебе подходит?». После сорока лет, когда я не слушала себя, я наконец услышала свой голос. Тихий, но мой.
Недавно встретила старую знакомую. Она остановила меня на улице, взглянула снисходительно и сказала:
Как жаль. Вы были так согласны.
Я улыбнулась.
Может, и согласны. Но согласие это не то же самое, что близость.
Вернулась домой. Поставила стиральную машину, зажгла свечу с ароматом имбиря и села за наброски. Моё рукописное непокорство всё ещё дрожало, но сердце уже стало смелее.
Не знаю, что будет дальше. Но точно знаю, что не хочу возвращаться к той жизни, где я забыла, кто я есть.
Иногда нужно уйти очень поздно, чтобы наконецто вернуться к себе.
