Давным-давно, в одной русской деревне под Калугой, жили супруги Иван да Марья Ковалёвы. Их дом, старый, с резными ставнями, стоял на пригорке, окружённый яблоневым садом. Каждое лето воздух здесь гудел от пчёл, а зимой снег укутывал скворечники пушистыми шапками.
Однажды осенью, когда листья уже золотились, а по утрам серебрились паутинки, Марья остановилась у калитки. Перед ней лежало расколовшееся пополам яблоко.
Может, знак? прошептала она.
Иван молча поднял обе половинки. Одну протянул жене. В его глазах читалось больше, чем могли сказать слова.
Шестая попытка. Шестое разочарование.
Но вместо слёз твёрдая решимость.
Завтра поедем в Калугу, сказала Марья, откусывая кусочек яблока. В детский дом.
Полгода назад врачи вынесли приговор своих детей у них не будет. Но вместо боли пришло странное спокойствие, будто сама судьба шептала: это не конец, а начало.
Утром они тронулись в путь на старенькой «Волге». Дорога вилась меж полей, покрытых утренней росой. Марья смотрела в окно, беззвучно шевеля губами. Иван знал она молилась не словами, а всем сердцем.
Он сжал её руку:
Родная душа не спрашивает, откуда пришла. Она просто знает, где ей расти.
Детдом встретил их запахом свежеиспечённых булок. Чистый, ухоженный, но в воздухе витала невидимая грусть будто стены помнили каждого брошенного ребёнка. Заведующая, женщина с добрыми глазами и усталой улыбкой, провела их в игровую.
Не ждите, что всё случится сразу, предупредила она. Иногда родство рождается не с первого взгляда, а с десятого.
Но случилось неожиданное.
В углу, отдельно от шумной ребятни, сидела девочка. Хрупкая, с карандашом в руке, она рисовала так сосредоточенно, будто решала важнейшую задачу. Кончик языка высунут верный признак настоящего художника.
Это Алёнушка, тихо сказала заведующая. Подкидыш. Редко говорит, чаще в себе.
Марья присела рядом. Девочка подняла глаза. И женщина замерла в этом взгляде было что-то древнее, родное.
Что рисуешь? спросила Марья.
Домик, ответила Алёнушка. С трубой. А вокруг птицы они счастье приносят. В книжке читала.
Сердце Марьи дрогнуло, как струна.
Она протянула руку. Девочка подумала и положила свою ладошку в чужую легко, доверчиво.
У нас во дворе тоже птицы живут, сказал Иван, опускаясь рядом. И пчёлы. Мёд делают. Только жалиться могут.
Почему? спросила Алёнушка.
Если их обидеть, ответил он. Всякому нужно уметь защищаться.
Девочка кивнула. И вдруг обняла Марью за шею. Та замерла. По щеке скатилась слеза.
Через три месяца бумажной волокиты они снова стояли на пороге детдома. Но теперь не гости родители.
Алёнушка дрожала, как осиновый лист. В руке потрёпанный рюкзачок, на шее желудёвый кулон, подарок старшей воспитанницы.
Прощание было коротким. Заведующая поцеловала её в лоб, воспитательница вытирала слёзы платком.
Иди, ласточка, сказала она. Только помни мы тебя всегда ждём.
По дороге домой девочка молчала. Когда подъехали, она вышла и замерла, глядя на освещённое окно своей новой комнаты.
Это… мой дом? прошептала она.
Теперь твой, улыбнулась Марья. А мы твоя семья. Навек.
Ночью раздался лёгкий стук. Алёнушка стояла в дверях, прижимая к груди рисунок дома, где каждое окно светилось, как обещание тепла.
Можно я с вами посплю? шёпотом попросила она. Только первую ночь…
Марья молча подвинулась. Девочка забралась под одеяло. Рыжий кот Васька, дремавший у ног, обнюхал новую хозяйку и, довольно заурчав, улёгся рядом.
Ты теперь дома, прошептала Марья, гладя Алёнушку по волосам. Здесь бояться нечего.
Девочка закрыла глаза. Впервые за долгое время спокойно. Тепло. Как дома.
Двенадцать лет пролетели, как один день. Алёнушка выросла в статную девушку с длинной косой и теми же серыми глазами, что когда-то поразили Марью.
Однажды, в её шестнадцатилетие, когда гости сидели за праздничным столом, во двор въехала чёрная «Волга». Из машины вышли мужчина и женщина в дорогих костюмах.
Мы ищем нашу дочь, дрожащим голосом сказала женщина. Её зовут Анастасия. Её украли четырнадцать лет назад.
В комнате повисла тишина. Незнакомец достал фотографию малышка на качелях. Алёнушка почувствовала, как холодеют пальцы.
У вас за ухом родимое пятно в форме месяца, тихо сказала женщина. Оно есть и на этой фотографии.
Алёнушка машинально коснулась уха.
Что теперь? её голос дрогнул. Вы приехали меня забрать?
Нет, ответил мужчина. Мы приехали узнать, что ты жива. Что счастлива. А если захочешь мы рядом.
Алёнушка выбежала в сад. Иван нашёл её под старой яблоней.
Я не хочу выбирать, прошептала она.
И не надо, он обнял её. Семья это не только кровь. Это любовь. А её много не бывает.
Через месяц Алёнушка впервые переступила порог особняка в Москве дома, где родилась. Всё здесь было чужим: холодные колонны, безупречный порядок, комната с игрушками, в которые она никогда не играла.
Но постепенно две семьи нашли общий язык. На семнадцатилетие за столом сидели уже все вместе Ковалёвы и Соколовы (так оказались звать её кровных родителей).
Теперь у тебя два крыла, сказала Марья, когда Алёнушка уезжала в Питер учиться живописи. Одно держит, другое поднимает выше.
Через пять лет в галерее на Арбате открылась её персональная выставка. Центральной была картина «Два гнезда» старый дуб, где в ветвях мирно соседствовали деревенский дом и городской особняк, а между ними парила птица с широкими крыльями.
Это моя история, сказала
