«Я же тебя родила!»
Да ты просто паршивец! гремел голос Михаила, отскакивая эхом в тесном коридоре. Сидишь у меня на шее, грабишь мой кошелёк, а даже посуду сама не можешь помыть!
Галина сжалась на диване, оттирая слёзы тыльной стороной ладони. Тушью её щеки покрылись, словно раскраснённые от ожога.
Я тоже устала! Ты не представляешь, как тяжело женщине держать дом в порядке!
Какой порядок? Где тут порядок, а? Михаил кинӱл на пол грязную тарелку. Осколки развелись по линолеуму, как конфетти. Всё бардак! Бардак! Я пашу как проклятый на заводе, прихожу домой а тут свинарник!
Четырнадцатилетняя Тамара прижалась спиной к холодной стене своей крохотной комнаты, стараясь не выдыхать. Такие ссоры звучали почти каждый вечер, но она не могла к ним привыкнуть.
Ты меня просто не любишь! Всё придираешься! голос матери перешёл в истерический крик. Никогда не любил! Женился из жалости!
Точно не из любви к твоей лени! Другие жёны работают, детей растят, а ты? С утра до вечера только телевизор глядишь!
Тамара зажала уши ладонями, но слова всё равно просачивались сквозь пальцы, врезаясь в сознание, оставляя там грязные следы. Она ненавидела эти вечера: крики матери, рычание отца, собственную безысходность.
Я больше так не могу! прорычал Михаил, и тяжёлый грохот раздался в комнате. Хватит! Надоело быть дойной коровой для вас обеих!
Тамара услышала, как отец прошёл в спальню; раздался скрип шкафа, затем затихающие всхлипы матери. Девочка осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор.
Михаил тащил из спальни старую спортивную сумку, набитую вещами. Лицо его пылало, желваки на скулах ходили по кругу. Он даже не взглянул на дочь, проходя мимо.
Куда ты? вскочила Галина с дивана, растрёпывая своё лицо новой порцией туши. Миша, стой!
С меня хватит. Я ухожу!
Ты не можешь! У нас ребёнок!
Аглая остаётся жить с тобой. Разбирайся теперь сама со всеми проблемами. Может, хоть до тебя дойдёт, что пора работать!
Михаил громко захлопнул дверь. Галина рухнула на пол в коридоре, завывая от беспомощности. Тамара бросилась к ней, опустилась на колени рядом.
Мам, успокойся
Он бросил нас! мать вцепилась в плечи дочери, упираясь лицом в её грудь. Как можно так с семьёй? Как можно бросить жену и дочь?
Тамара погладила спутанные волосы матери, сжимая в груди слёзы. Отец просто взял и ушёл, оставив их в пропитанной плесенью квартире. Девочка прильнула к матери сильнее, и в тот миг ей казалось, что отец настоящий монстр. Как можно было так поступить?
Годы пролетели быстрее, чем Тамара могла представить. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать. С каждым годом она всё яснее видела то, что раньше скрывалось за детской завесой.
Мать больше не работала. Она просыпалась к обеду, заваривала чай, устраивалась перед телевизором и сидела там до поздней ночи. Тамара приходила из школы квартира была в беспорядке: горой посуда в раковине, пыль на мебели, бельё не постирано.
Мам, почему ты хотя бы посуду не помоешь?
Устала, голова болит.
Ты же весь день дома сидела!
Ты мне ещё указывать будешь? Галина поджимала губы, превращаясь в обиженного ребёнка. Я твоя мать!
Тамара научилась молчать. Приходя из школы, сразу бралась за домашние дела: готовить ужин, убирать, стирать. В выходные она раздавала листовки у станции «Курская» триста рублей за смену. Затем нашла работу в кафе официанткой по вечерам и в выходные.
Деньги уходили на продукты, коммунальные услуги, скромные нужды. Мать же просила ещё одну пачку купюр, морщась, если сумма казалась ей недостаточной.
Тебе нужно зарабатывать больше, Аглая. Нам денег не хватает.
Мам, я ещё учусь. И работаю по пятнадцать часов в неделю.
Ну и что? Я в твоём возрасте уже была замужем.
Тамара прикусывала язык до крови. Да, замужем за мужчиной, который содержал её, пока она лежала на диване.
После школы девушка поступила в МГИМО заочно очное было финансово недоступно. Работать пришлось ещё больше. Тамара устроилась в ресторан с более щедрыми чаевыми. Ноги ныли после смен, спина болела, но она шла вперёд. Что ей ещё оставалось?
Приготовь что-нибудь вкусное, говорила Галина, не отрывая глаз от очередного сериала. Надоели твои макароны.
Мам, я через полчаса на работу ухожу.
Успеешь. Я же целый день одна сижу, хоть побалуй меня нормальной едой.
Тамара варила борщ в половине шестого утра, оставляя кастрюлю на плите. Мать разогревала его к обеду, снова устраиваясь перед телевизором, не помыв за собой тарелку.
Однажды на работе Тамара заговорила с администратором ресторана Ольгой.
Слушай, а твоя мать не хочет к нам уборщицей пойти? спросила Ольга. У нас как раз вакансия освободилась. Платят нормально, график гибкий.
Тамара подпрыгнула от неожиданности.
Серьёзно? Это было бы здорово!
Дай её номер, я позвоню.
Дома Тамара осторожно упомянула об этой возможности. Галина скривилась, будто дочери принесли тухлятину.
Уборщицей? Ты серьёзно?
Мам, это обычная работа. Платят прилично, график удобный.
Я не буду полы мыть!
Но мы же еле сводим концы! Если бы ты хоть немного помогала
Я устаю дома! голос Галины взвыл до привычного ультразвука. Мне тяжело даже встать! У меня давление!
Давление от того, что ты не двигаешься!
Как ты со мной разговариваешь? Я тебя родила, а ты!
Тамара сжала кулаки, ногти врезались в ладони. «Родила» стало её оправданием.
Ольга всё же дозвонилась до Галины и уговорила её прийти на собеседование. Мать согласилась, потому что Тамара держала её в кольце, не давал отказаться. Неделю она ходила на работу, возвращалась с кислым лицом, морщась при упоминании обязанностей.
Там просто ад! Вся грязь! Они хотят, чтобы я всё убирала!
Мам, ты же уборщица. В этом смысл работы.
Мне тяжело. Спина болит, ноги отекают.
На восьмой день Галина просто не пошла. Отключила будильник и проспала до обеда. Ольга извинилась, сказав, что её уволили.
Тамара, прости. Я думала, что
Всё нормально. Спасибо, что попыталась помочь.
Второй раз Тамара нашла матери место продавцом в овощном киоске. Управляющий искал замену. Галина согласилась, но уже через три дня вернулась с заявлением, что там холодно, покупатели противные, а зарплата маленькая.
Мам, ты даже не доработала до первой получки!
Не могу! Не могу! Ты не понимаешь, как мне тяжело! У меня давление!
Валерию (Тамару) накрыло волной ярости, и она вышла на балкон, стоя там двадцать минут, вдыхая холодный воздух.
Не понимает? Она вкалывала по двенадцать часов в день, училась, держала быт на своих плечах. И всё это она не понимает?
Скандалы в доме не стихали. Галина требовала больше денег, лучшей еды, новой одежды. Тамара пыталась объяснить, что физически не может заработать больше.
Тогда найдёшь ещё одну работу!
Мам, у меня учёба! Я сплю пять часов!
Я в молодости тоже не высыпалась.
Ты в молодости вышла замуж! И теперь всё время лежишь на диване!
Как ты смеешь?!
Галина бросала в дочь тарелки, чашки, пульт от телевизора. Тамара уклонялась, чувствуя, как внутри растёт глухое безразличие. Ей было двадцать. Всего двадцать. А она уже превратилась в измотанную лошадь, тащащую непосильную ношу.
Однажды вечером, после особенно тяжёлой смены, Тамара пришла домой и нашла мать на кухне среди пустых пакетов из «Пятёрочки».
Ты купила торт? девочка уставилась на огромный кремовый десерт.
Ну да. Захотелось сладкого.
За полторы тысячи? Мам, на эти деньги можно было бы продержаться неделю!
Это мои деньги! Ты их сама мне отдала!
Я отдала их на еду! На крупы, на мясо!
Не кричи! Галина скрестила руки, выставив подбородок вперёд. Я устала от твоих претензий! Работай больше, если тебе не хватает!
Тамара замерла, в ушах зазвенел звон.
Хватит, выдавила она сквозь зубы.
Что? Галина выпрямилась, сверля дочь злым взглядом.
Я больше тебе ни копейки не дам. Мне нужны деньги на проезд, на институт, на
На себя, конечно! Эгоистка! Я тебя растила, жертвовала всем, а ты?
Ты ничем не жертвовала! голос разразился криком. Ты просто лежала! Лежала, пока отец вкалывал! Лежала, когда ушёл! И продолжаешь лежать, пока я работаю!
Тамара развернулась и ушла в свою комнату, захлопнув дверь. Села на кровать, дрожащими руками открыла ноутбук, нашла вакансии в других городах. И вдруг поняла: она может уехать. Просто взять и уехать.
Следующие две недели прошли в туманном полумраке. Тамара собирала документы, искала съемное жильё, договаривалась о работе в коллцентре соседнего региона. Мать, поглощённая сериалом, ничего не замечала.
В последнюю ночь Тамара почти не спала. Она сложила в сумку самое необходимое одежду, документы, ноутбук. На кухонный стол оставила записку: «Я поняла, почему ушёл отец. Изза тебя. Теперь моя очередь».
Мать спала, когда дочь тихо закрыла дверь квартиры. Тамара направилась к автовокзалу. Чувствовала себя одновременно предательницей и освобождённой пленницей.
Первый звонок раздался через три часа.
Где ты? дрожал голос Галины. Куда делась?
Я уехала, мам.
Как уехала? Куда?
В другой город. Нужно начать жить отдельно.
Ты не имеешь права! крикнула мать. Я твоя мать! Ты обязана меня содержать!
Не обязана.
Вернись немедленно! Ты не можешь меня бросить!
Могу.
Ты такая же, как твой отец! Эгоистка!
Тамара отключила телефон, заблокировала номер матери, включила громкую музыку, чтобы заглушить голоса в своей голове.
Новый город встретил её дождём и сырой ветвой. Съёмная комната в общежитии была крохотной кровать, стол, шкаф. Но это было её пространство.
Тамара распаковывала вещи, вспоминая отца, который бросил её, когда ей было четырнадцать, и мать, превратившую дочь в дойную корову.
Простить их? Нет. Отец бросил, мать использовала как замену кормильца. Но у неё теперь появилось право жить так, как хочется ей. Право не чувствовать вины за каждую потраченную на себя копейку.
Девушка вытерла мокрые щеки, включила ноутбук. Завтра начиналась новая жизнь трудная, пугающая и полная неизвестности, но свободная.
И вот, спустя годы борьбы, она поняла главный урок: лишь приняв ответственность за собственный путь и перестал ждать спасения извне, можно построить жизнь, которой действительно гордится сердце.
