Да ты просто паршивый! голос Михаила громко звучал в их крошечной московской квартире, отдаваясь эхом в узком коридоре. Сидишь у меня на шее, живёшь за мои деньги, а сама даже посуду помыть не можешь!
Галина сжалась на диване, утирая слёзы тыльной стороной ладони. Тушь растеклась по щекам, превращая лицо в жалкую маску.
Я тоже устаю! Ты не представляешь, как тяжело женщине держать дом в порядке!
Какой дом? Где тут «дом», а? Михаил бросил на пол грязную тарелку. Осколки разлетелись, как бумажные снежинки, по линолеуму. Всё бардак! Везде бардак! Я пашу как проклятый на заводе, прихожу а тут свинарник!
Четырнадцатилетняя Алёна прижалась спиной к стене в крохотной комнате, затаив дыхание. Такие ссоры случались почти каждый вечер, но она всё равно не могла к ним привыкнуть.
Ты меня просто не любишь! Придираешься! голос матери превратился в истерический крик. Никогда не любил! Женился из жалости!
Точно не из любви к твоей лени! Другие жёны работают, детей растят, а ты? Телевизор смотришь с утра до вечера!
Алёна зажала уши ладонями, но слова всё равно проскальзывали сквозь пальцы, врезаясь в сознание и оставляя грязные следы. Она ненавидела эти вечера: крик матери, рычание отца, собственную бессилие изменить ситуацию.
Я больше так не могу! взревел Михаил, и чтото тяжёлое грохнуло об пол. Хватит! Надоело быть доильной коровой для вас обеих!
Отец прошёл в спальню, скрип открывающегося шкафа отозвался в тишине, нарушаемой лишь всхлипами матери. Алёна осторожно приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор.
Михаил тащил из спальни старую спортивную сумку, набитую вещами. Лицо его было раскраснено, желтухи на скулах походили на дорожный знак «Стоп». Он даже не посмотрел в сторону дочери, когда прошёл мимо.
Куда ты? Галина вскочила с дивана, размазывая по лицу ещё одну порцию туши. Миша, подожди!
С меня хватит. Я ухожу!
Ты не можешь! У нас ребёнок!
Алёна остаётся жить с тобой. Разбирайся теперь сама со всеми проблемами. Может, хоть так до тебя дойдёт, что надо наконецто работать!
Михаил громко захлопнул дверь. Галина рухнула на пол в коридоре, завыла от бессилия. Алёна бросилась к ней, опустилась на колени рядом.
Мам, мам, успокойся
Он бросил нас! мать схватила дочь за плечи, утыкаясь лицом в её грудь. Бросил, понимаешь? Как можно так с семьёй? Как можно бросить жену и дочь?
Алёна гладила спутанные волосы мамы, сама сжимая слёзы. Отец просто взял и ушёл, оставив их одних в этой пропитанной затхлостью квартире. Девочка обняла мать крепче, и в этот миг отец стал для неё настоящим монстром. Как можно было так поступить?
Годы пролетели быстрее, чем Алёна могла представить. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать. С каждым годом она всё яснее видела то, что раньше скрывалось за детским непониманием.
Мать не работала. Совсем. Она просыпалась к обеду, заваривала чай, устраивалась перед телевизором и сидела там до позднего вечера. Алёна приходила из школы квартира в грязи. Посуды горой в раковине, пыль на мебели, бельё не постирано.
Мам, ну почему ты хотя бы посуду не помоешь?
Устала я. Голова болит.
Ты же весь день дома сидела!
Ты мне ещё указывать будешь? Галина поджимала губы, превращаясь в обиженного ребёнка. Я твоя мать!
Алёна научилась молчать. Научилась приходить из школы и сразу браться за домашние дела: готовить ужин, убирать, стирать. По выходным она раздавала листовки у метро триста рублей за смену. Потом нашла подработку в кафе официантка по вечерам и в выходные.
Деньги уходили на продукты, коммуналку, минимальные нужды. Мать же протягивала руку за очередной пачкой купюр, морщась, если сумма казалась ей недостаточной.
Тебе нужно больше зарабатывать, Алёна. Нам денег не хватает.
Мам, я ещё учусь. И так работаю по пятнадцать часов в неделю.
Ну и что? Я в твоём возрасте уже замужем была.
Алёна прикусывала язык до крови. Да, замужем. За мужчиной, который её содержал, пока она лежала на диване.
После школы девушка поступила в институт заочно очное было не потянуть финансово. Работать пришлось ещё больше. Алёна устроилась в ресторан с лучшими чаевыми. Ноги гудели после смен, спина ныла, но она продолжала. Что ей ещё оставалось?
Приготовь на ужин что-нибудь вкусное, говорила Галина, не отрывая глаз от очередного сериала. Надоели твои макароны.
Мам, я через полчаса на работу ухожу.
Успеешь. Я же целый день одна сижу, хоть побалуй меня нормальной едой.
Алёна варила борщ в половине шестого утра перед работой, оставляла его на плите. Мать разогревала его к обеду и снова устраивалась перед телевизором, даже не помыв за собой тарелку.
Однажды на работе Алёна разговорилась с администратором ресторана Ольгой.
Слушай, а твоя мать не хочет к нам уборщицей пойти? спросила Ольга. У нас как раз место освободилось. Платят нормально, график гибкий.
Алёна подпрыгнула от неожиданности.
Серьёзно? Это было бы здорово!
Дай мне её номер, я позвоню.
Дома Алёна осторожно заикнулась об этой возможности. Галина скривилась, будто дочь принесла ей тухлятину.
Уборщицей? Ты серьёзно?
Мам, это нормальная работа. Платят прилично, да и график удобный.
Я не буду полы мыть!
Но мы же еле сводим концы! Если бы ты хоть немного помогала
Я устаю дома! голос Галины поднимался до ультразвука. Мне тяжело даже встать с кровати! У меня давление!
Давление у тебя от того, что ты совсем не двигаешься!
Как ты со мной разговариваешь? Я тебя родила, а ты!
Алёна сжала кулаки, ногти вогнались в ладони. «Родила» стало её оправданием для любого конфликта.
Ольга всётаки дозвонилась до Галины и убедила её хотя бы прийти на собеседование. Мать согласилась, потому что Алёна стояла над ней, как коршун. Неделю она действительно ходила на работу, возвращаясь с кислым лицом, брезгливо морщась при упоминании обязанностей.
Там просто кошмар! Грязь повсюду! Они хотят, чтобы я всё это убирала!
Мам, ты же уборщица. В этом и смысл работы.
Мне тяжело. Спина болит, ноги отекают.
На восьмой день Галина просто не пошла на работу. Отключила будильник и проспала до обеда. Ольга ещё и извинилась за то, что её уволили.
Алёна, прости. Я думала, что
Всё нормально. Спасибо, что попыталась помочь.
Второй раз Алёна нашла матери место продавцом в овощном киоске. Знакомый управляющего искал замену. Галина согласилась, но уже через три дня вернулась с заявлением, что там холодно, покупатели противные, а зарплата маленькая.
Мам, но ты же даже не доработала до первой получки!
Не могу я! Не могу, слышишь?! Ты не понимаешь, как мне тяжело! У меня давление вообще-то!
Алёне накрыло волной ярости, и она вынуждена была выйти на балкон, простояв там минут двадцать, вдыхая холодный воздух.
Не понимает? Она вкалывала по двенадцать часов в день, училась, держала на себе весь быт. И это она не понимает?
Скандалы в доме не утихали. Галина требовала больше денег, лучшей еды, новой одежды. Алёна пыталась объяснить, что физически не может заработать больше.
Тогда найди ещё одну работу!
Мам, у меня учёба! Я сплю по пять часов!
Вот и я в молодости не высыпалась.
Ты в молодости вышла замуж! И после этого всё время лежишь на диване!
Как ты смеёшь!
Галина швыряла в дочь тарелками, чашками, пультом от телевизора. Алёна уворачивалась, чувствуя, как внутри нарастает глухое безразличие. Ей было двадцать. Всего двадцать. А она уже превратилась в загнанную лошадь, тащившую непосильную ношу.
Однажды вечером, после особенно тяжёлой смены, Алёна пришла домой и обнаружила мать на кухне в окружении пустых пакетов из супермаркета.
Ты купила торт? девушка уставилась на огромный кремовый десерт.
Ну да. Захотелось сладкого.
За полторы тысячи? Мам, на эти деньги неделю могли бы продержаться!
Это мои деньги! Ты мне их сама отдала!
Я их отдала на еду! На нормальную еду! На крупы, на мясо!
Не кричи на меня! Галина скрестила руки, выставив подбородок вперёд. Я устала от твоих претензий! Работай больше, если тебе не хватает!
Алёна замерла. В ушах зазвенело.
Хватит, выдавила она сквозь зубы.
Что? Галина выпрямилась, сверля дочь злым взглядом.
Я больше тебе ни копейки не дам. Потому что мне нужны деньги на проезд, на институт, на
На себя, конечно! Эгоистка! Я тебя растила, жертвовала всем, а ты?
Ты ничем не жертвовала! голос Алёны сорвался в крик. Ты просто лежала! Лежала, пока отец вкалывал! Лежала, когда он ушёл! И продолжаешь лежать, пока я работаю!
Алёна развернулась и ушла в свою комнату, захлопнув дверь. Села на кровать, дрожащими руками достала телефон. Открыла сайты с вакансиями в других городах, смотрела на цифры, адреса, условия. И вдруг поняла она может уехать. Просто взять и уехать.
Последующие две недели прошли в тумане. Алёна собирала документы, искала съёмное жильё, договаривалась о удалённой работе в колцентр соседнего региона. Мать ничего не замечала, поглощённая очередным сериалом и жалобами на жизнь.
В последнюю ночь Алёна почти не спала. Она сложила в сумку самое необходимое одежду, документы, ноутбук. На кухонный стол оставила записку: «Я поняла, почему ушёл отец. Изза тебя. Теперь моя очередь».
Мать ещё спала, когда девушка тихо закрыла дверь квартиры. Алёна направилась к автовокзалу. Она чувствовала себя одновременно предательницей и освобождённой пленницей.
Первый звонок раздался через три часа.
Где ты? голос Галины дрожал. Куда ты делась?
Я уехала, мам.
Как уехала? Куда?
В другой город. Мне нужно начать жить отдельно.
Ты не имеешь права! мать закричала так, что Алёна отодвинула телефон от уха. Я твоя мать! Ты обязана меня содержать!
Нет. Не обязана.
Вернись немедленно! Ты не можешь меня бросить!
Могу.
Ты такая же, как твой отец! Эгоистка!
Алёна отключила телефон, заблокировала номер матери, надела наушники и включила громкую музыку, чтобы заглушить голоса в своей голове.
Новый город встретил её дождем и промозглым ветром. Съёмная комната в общежитии оказалась крохотной кровать, стол, шкаф. Но это было её пространство.
Алёна устроилась на кровати. Гдето в прошлом остался отец, который сбежал, когда ей было четырнадцать, и мать, превратившая дочь в доильную корову.
Простить их? Нет. Она не могла простить отца за то, что он бросил её с мамой. Если он видел, какая жена у него почему оставил ребёнка? Почему не забрал дочь с собой?
Простить мать? Нет. Годами она использовала дочь как замену пропавшего кормильца.
У Алёны больше не было семьи, но появилось нечто другое право жить так, как хочется ей. Право не чувствовать себя виноватой за каждую потраченную на себя копейку.
Девушка вытерла мокрые щеки и открыла ноутбук. Завтра начиналась новая жизнь. Трудная, пугающая и полная неизвестности. Но свободная.
