Я же тебя родила
Да ты просто паршиво! голос Михаила отдавало эхом в тесных стенах их однокомнатной квартиры на Тверской, как будто всё здание дрожало. Сидишь у меня на шее, тратишь мои рубли, а даже посуду помыть не можешь!
Светлана свернулась калачом на старом диване, стирая слёзы тыльной стороной ладони. Тушь разметалась по щекам, превратив лицо в жалкую маску.
Я тоже устаю! Ты не понимаешь, как тяжело женщине вести домашнее хозяйство! её голос переходил в крик.
Какое хозяйство? Где же оно? бросил на пол Михаил грязную тарелку. Осколки разлетелись, как стая птиц. Здесь бардак! Везде бардак! Я пашу, как проклятый, на заводе, а дома свинарник!
Четырнадцатилетняя Валерия притаилась в крошечной комнате, прижалась спиной к обшивке, затаив дыхание. Ссоры приходили почти каждый вечер, но к ним привыкнуть ей не удалось.
Ты меня просто не любишь! Придираешься! мать превратилась в истерический вопль. Никогда не любил! Женился из жалости!
Точно не из любви к твоей лени! Другие жёны работают, детей растят, а ты? Телевизор смотришь с утра до вечера!
Валерия зажала уши ладонями, но слова всё равно проскальзывали сквозь пальцы, врезаясь в сознание, оставляя грязные следы. Она ненавидела эти вечера, плач матери и рычание отца, и себя за бессилие изменить происходящее.
Я больше так не могу! закричал Михаил, и тяжёлый грохот разнёсся по линолеуму. Хватит! Надоело быть дойной коровой для вас обеих!
Отец прошёл в спальню, скрипя дверцей, а потом настало глухое молчание, прерываемое лишь всхлипами матери. Валерия осторожно приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор.
Михаил тащил из спальни старую спортивную сумку, набитую вещами. Лицо его пылало, желваки качались, а он даже не бросил взгляда на дочь, проходя мимо.
Куда ты? Светлана вскочила с дивана, размазывая по лицу ещё одну порцию туши. Миша, стой!
С меня хватит. Я ухожу!
Ты не можешь! У нас ребёнок!
Людмила останется жить с тобой. Вот и разбирайся сама со всеми проблемами. Может, хоть так ты поймёшь, что надо работать!
Михаил громко захлопнул дверь. Светлана рухнула в коридор, завывая от бессилия. Валерия бросилась к ней, опустилась рядом на колени.
Мам, мам, успокойся…
Он бросил нас! мать схватила дочь за плечи, вцепившись лицом в её грудь. Как можно так с семьёй? Как можно бросить жену и дочь?
Валерия гладила спутанные волосы матери, сдерживая слёзы. Отец ушёл, просто взял и ушёл, оставив их одних в этой пахнущей затхлостью квартире. Девочка обвила мать крепче, и в тот миг отец казался ей чудовищем. Как мог он поступить так?
Годы летели быстрее, чем Валерия могла представить. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать. С каждым годом девушка всё яснее видела то, что раньше скрывалось за детским непониманием.
Мать не работала вовсе. Она просыпалась к обеду, заваривала себе чай, усаживалась перед телевизором и сидела там до полуночи. Валерия приходила из школы квартира была в грязи, посуда горой в раковине, пыль на мебели, бельё не постирано.
Мам, почему ты хотя бы посуду не помоешь? спросила девочка.
Устала, голова болит. ответила Светлана, отводя взгляд.
Ты же весь день дома сидела!
Ты ещё будешь указывать? Светлана поджала губы, ставя себя в положение обиженного ребёнка. Я твоя мать!
Валерия научилась молчать, приходить из школы и сразу браться за домашние дела: готовить ужин, убирать, стирать. По выходным она раздавалась листовки у метро, за смену получая триста рублей. Потом нашла подработку в кафе официантка вечерами и в выходные.
Денежки уходили на продукты, коммунальные услуги, мелкие нужды. Мать же протягивала руку за очередной пачкой купюр, морщась, если суммы казались ей недостаточными.
Тебе нужно больше зарабатывать, Людмила. Нам не хватает денег.
Мам, я ещё учусь. И так работаю по пятнадцать часов в неделю.
Ну и что? Я в твоём возрасте уже была замужем.
Валерия прикусывала язык до крови. Да, замужем за мужчиной, который её содержал, пока она лежала на диване.
После школы девушка поступила в институт заочно очное было недоступно финансово. Работать пришлось ещё больше. Валерия устроилась в ресторан с более щедрыми чаевыми. Ноги болели после смен, спина ныть, но она шла вперёд. Что ей ещё оставалось?
Приготовь на ужин что-нибудь вкусное, говорила Светлана, не отрывая глаз от сериала. Надоели твои макароны.
Мам, через полчаса я ухожу на работу.
Успеешь. Я же целый день одна, хоть побалуй меня хорошей едой.
Валерия варила борщ в половине шестого утра, оставляя кастрюлю на плите. Мать разогревала его к обеду, снова садилась перед телевизором, не помыв за собой тарелку.
Однажды на работе Валерия заговорила с администратором ресторана Ольгой.
Слушай, а твоя мать не хочет к нам уборщицей пойти? спросила Ольга. У нас как раз место освободилось. Платят нормально, график гибкий.
Валерия даже подпрыгнула от неожиданности.
Серьёзно? Это было бы здорово!
Дай её номер, я позвоню.
Дома Валерия осторожно рассказала о возможности. Светлана скривилась, будто дочь принесла ей чтото гнилое.
Уборщицей? Ты серьёзно?
Мам, это обычная работа. Платят прилично, график удобный.
Я не буду полы мыть!
Но мы же еле сводим концы! Если бы ты хоть немного помогала…
Я устаю дома! голос Светланы взмыл до крика. Мне тяжело даже встать с кровати! У меня давление!
Давление от того, что ты совсем не двигаешься!
Как ты со мной разговариваешь? Я тебя родила, а ты!
Валерия сжала кулаки до боли, ногти врезались в ладони. Родила Теперь это её оправдание?
Ольга всё-таки дозвонилась до Светланы и уговорила её прийти на собеседование. Мать согласилась, потому что Валерия стояла над ней как коршун, не давая отказаться. Неделю Светлана работала, возвращаясь с кислым лицом, брезгливо морщась при упоминании обязанностей.
Там просто кошмар! Грязь повсюду! Они хотят, чтобы я всё это убирала!
Мам, ты же уборщица. В этом и смысл работы.
Мне тяжело. Спина болит, ноги отекают.
На восьмой день Светлана просто не пошла на работу, отключила будильник и проспала до обеда. Ольга, к несчастью, извинилась за то, что её уволили.
Людмила, прости. Я думала, что
Всё нормально. Спасибо, что попыталась помочь.
Второй раз Валерия нашла матери место продавцом в овощном киоске. Управляющий искал когото на смену. Светлана согласилась, но уже через три дня вернулась с жалобой, что там холодно, покупатели противные, а зарплата мала.
Мам, ты же даже не доработала до первой зарплаты!
Не могу! Не могу, слышишь?! Ты не понимаешь, как мне тяжело! У меня давление вообще!
Валерия вышла на балкон, стояла там двадцать минут, вдыхая холодный вечерний воздух.
Не понимает? Она вкалывала двенадцать часов в день, училась, тянула на себе всё домашнее. И это она не понимает?
Скандалы в доме не утихали. Светлана требовала больше денег, лучшей еды, новой одежды. Валерия пыталась объяснить, что физически не может заработать больше.
Тогда найди ещё одну работу!
Мам, у меня учёба! Я сплю по пять часов!
Вот и я в молодости не высыпалась.
Ты в молодости вышла замуж! И после этого всё время лежишь на диване!
Как ты смеешь?!
Светлана бросала в дочь тарелки, чашки, пульт от телевизора. Валерия уворачивалась, чувствуя, как внутри растёт глухое безразличие. Ей было двадцать. Всего двадцать. А она уже превратилась в загнанную лошадь, тащившую непосильную ношу.
Однажды вечером, после особенно тяжёлой смены, Валерия пришла домой и увидела мать на кухне среди пустых пакетов из супермаркета.
Ты купила торт? спросила девочка, уставившись на огромный кремовый десерт.
Ну да. Захотелось сладкого.
За полторы тысячи? Мам, на эти деньги мы бы продержались неделю!
Это мои деньги! Ты мне их сама отдала!
Я отдала их на еду! На нормальную еду! На крупы, на мясо!
Не кричи! Светлана скрестила руки, выставив подбородок вперёд. Я устала от твоих претензий! Работай больше, если тебе не хватает!
Валерия замерла. В ушах зазвенел звон.
Хватит, выдавила она сквозь зубы.
Что? Светлана выпрямилась, сверля дочь злым взглядом.
Я больше тебе ни копейки не дам. Мне нужны деньги на проезд, на институт, на
На себя, конечно! Эгоистка! Я тебя растила, жертвовала всем, а ты?
Ты ничего не жертвовала! голос Валерии сорвался в крик. Ты просто лежала! Лежала, пока отец вкалывал! Лежала, когда он ушёл! И продолжаешь лежать, пока я работаю!
Валерия развернулась и ушла в свою комнату, захлопнув дверь. Села на кровать, дрожащими руками открыла ноутбук, зашла на сайты с вакансиями в других городах, смотрела на цифры, адреса, условия. И вдруг поняла она может уехать. Просто взять и уехать.
Следующие две недели прошли в тумане. Валерия собирала документы, искала съёмное жильё, договаривалась о работе в коллцентре соседнего региона. Мать ничего не замечала, поглощённая очередным сериалом и жалобами на жизнь.
Последнюю ночь Валерия почти не спала. Она сложила в сумку самое необходимое одежду, документы, ноутбук. На кухонном столе оставила записку: «Я поняла, почему ушёл отец. Изза тебя. Теперь моя очередь».
Мать ещё спала, когда девушка тихо закрыла за собой дверь квартиры. Валерия пошла к автовокзалу. Внутри чувствовала себя одновременно предательницей и освобождённой пленницей.
Первый звонок раздался через три часа.
Где ты? дрожал голос Светланы. Куда ты делась?
Я уехала, мам.
Как уехала? Куда?
В другой город. Мне нужно начать жить отдельно.
Ты не имеешь права! мать закричала так, что Валерия отодвинула телефон. Я твоя мать! Ты обязана меня содержать!
Нет. Не обязана.
Вернись немедленно! Ты не можешь меня бросить!
Могу.
Ты такая же, как твой отец! Эгоистка!
Валерия отключила телефон, заблокировала номер матери, надела наушники и включила громкую музыку, чтобы заглушить чужие голоса в своей голове.
Новый город встретил её дождём и сырым ветром. Съёмная комната в общежитии была крохотна кровать, стол, шкаф. Но это было её пространство.
Валерия устроилась на кровати. Гдето в прошлом остался отец, который сбежал, когда ей было четырнадцать, и мать, превратившая дочь в дойную корову.
Простить их? Нет. Она не могла простить отца за то, что он бросил её с мамой. Если он видел, какая жена у него почему оставил ребёнка? Почему не забрал дочь с собой?
Простить мать? Нет. Годами она использовала дочь как замену пропавшего кормильца.
У Валерии больше не было семьи. Появилось право жить так, как хочется ей. Право не чувствовать вины за каждую потраченную на себя копейку.
Девушка вытерла мокрые щеки, открыла ноутбук. Завтра начиналась новая жизнь тяжёлая, пугающая и полная неизвестности, но свободная.
