25 октября, 2025 г.
Сегодня всё пошло не так, как я ожидала. Мой сын Капитон, 17летний подросток, воскликнул мне: Что ты творишь, мамочка? Ты совсем сошла с ума?! и его лицо покраснело, как свёкла. Ты с соседом? С тем старым странником за забором?
Я стояла на кухне, в руке ещё держала кухонную тряпку. Я не была готова к такой реакции. Сказала лишь, что встречаюсь с Павлом Сергеевичем, что мы уже несколько месяцев разговариваем, что нам приятно проводить время вместе. Что я, кажется, влюбилась.
Папа был в могиле всего три года! выкрикнул Капитон. Как ты можешь?!
У меня подкосилось от тошноты. Я хотела сесть, но он уже бросился к двери. Не звони мне. Я тебя не хочу видеть, бросил он, и хлопнул дверью так, что аж стекла задрожали.
Тишина опустилась тяжёлой пеленой.
Осталась одна. И это была не привычная тихая одиночество, к которой я привыка́лась годами. Это была пустота после человека, которого я родила, воспитывала и любила всей душой.
Разве я сделала чтото плохое? Я не искала любви. Она пришла сама тихо, незаметно, через забор, за чашкой чая, за смехом в саду. А теперь мой собственный сын говорит, что я уже не его мать.
Есть ли у меня право на счастье?
Ночью я не сомкнула глаз ни на минуту. Лежала в постели, уставилась в потолок, а в голове звучал голос сына: «Я тебя не хочу видеть». Эти слова ранили сильнее, чем всё, что случалось в моей жизни. Даже смерть мужа не была такой мучительной. Его уход был трагедией, но естественной. А это как отрезать связь с собственным ребёнком.
Утром Павел прислал сообщение: «Думаю о тебе. Я рядом, если захочешь поговорить». Я не ответила. Меня мучили угрызения совести не перед ним, а перед сыном. Я чувствовала, будто совершила необратимый поступок.
Весь день я скользила по дому, как призрак. Семейные фотографии на комоде, кружки с надписью «лучшая бабушка», рисунки внуков, приклеенные на холодильник всё напоминало, что когдато я была частью чегото стабильного. Я была мамой, бабушкой, женой. А теперь я ощущала себя эгоисткой.
Вечером пришла моя дочь Алёна, принесла пирог и морсовый сок, как всегда. Села за стол и посмотрела мне в глаза. Я слышала, что случилось.
Я кивнула, пытаясь не разорваться. И что ты об этом думаешь? спросила я тихо.
Алёна пожала плечами. Честно? Я сама не знаю. Папа был замечательным человеком. Трудно представить тебя с кемто другим. Но ты уже не молодая девушка. У тебя есть право на нежность, на близость. она замялась. Пойми только Капитона. Он живёт воспоминаниями.
А я живу сейчас, ответила я. И в этой жизни я очень одинока.
Алёна долго смотрела на меня, затем нежно сжала мою руку. Не знаю, что сказать, мамочка. Но я с тобой.
Эти слова были как повязка на рану. Они не заживили боль, но дали силы встать на следующий день и пойти в сад, как обычно.
Павел стоял у калитки с той же неуклюжей улыбкой и термосом в руках. Можно минутку? спросил он.
Я кивнула. Он сел рядом на скамейку. Прости, что всё вышло так громко, прошептал он. Не хотел доставлять тебе хлопот.
Это не твоя вина, ответила я. Это я наверное, просто не имею права на такие вещи.
Павел посмотрел на меня с серьёзностью, которой я раньше не замечала. Не говори так. Ты имеешь право. И я тоже. Мы столько лет жили по правилам, делая всё «как следует». Может, пришло время сделать чтото посвоему?
Тепло поднялось в горле. Я ничего не сказала, но и не убежала. Я осталась. Позволила себе посидеть с ним в тишине, которая не ранит, а успокаивает.
Три недели прошли. Капитон не позвонил, не написал. Внуки молчат. Как будто ктото крупными ножницами отрезал всю мою прежнюю жизнь. Каждый день больно, но я начала учиться дышать заново.
С Павлом мы встречаемся почти каждый день. Ничего экстраординарного чай, беседы на скамейке, иногда совместные покупки. Но этого хватало, чтобы я почувствовала, что живу. Что меня ктото видит. Не как мать, вдову или бабушку, а как женщину.
Однажды вечером, возвращаясь из продуктового базара, я увидела под домом машину сына. Я замерла. На мгновение захотела повернуть назад, спрятаться, притвориться, что меня нет. Но я встала прямо и вошла внутрь.
Капитон сидел за столом, без детей. Я пришёл сказать, что наверное, переборщил, произнёс он, не глядя. Но всё ещё не могу этого принять.
Я села напротив. Я не жду, что ты примешь. Просто не отвергай.
Он молчал долго. Ты знаешь, как сильно я любил отца.
Я знаю. Я тоже его любила. Но он ушёл. А я всё ещё здесь. И не хочу умирать за живого.
Наконец, он взглянул на меня. В глазах было гнев, боль и чутьчуть понимания. Это будет для меня тяжело.
Для меня тоже, ответила я. Но я не перестану любить тебя только потому, что ты со мной не согласен.
Капитон встал, подошёл и коротко обнял меня. Слов больше не сказано, но этого хватило. На начало.
До сих пор я не уверена, правильный ли это выбор. Но Любовь не появляется, когда всем удобно. А когда она приходит, её нужно принимать, даже если это значит, что ктото отвернётся. Даже если больно. Потому что только так появляется шанс снова почувствовать, что живёшь понастоящему.
