Всю жизнь я завидовал брату, но однажды всё перевернулось.
Моя мать родила меня в восемнадцать. Отец сбежал, едва услышав новость — семья его не интересовала, лишь вечные тусовки да собутыльники. Бабушка с дедом из под Твери пришли в бешенство. В провинции ребёнок без отца — позор на всю округу. «Не желаю видеть такую бестолковую дочь!» — рявкнул дед, вышвырнув мать из дома. Как она выжила — юная, одна, с младенцем — не понимаю до сих пор. Но она выдюжила: заочно училась, сутками работала, спала по три часа. Мы ютились в общаге, где я с пелёнок стал ей опорой: носил воду, готовил простые обеды, убирал. Игрушки? Не до них. Я взрослел, стиснув зубы, — её единственный защитник.
Потом появился Владимир. Нравился он мне: привозил пряники, смешил маму историями, чинил в комнате полки. Она ожила, засветилась изнутри. «Володя сделал предложение, переезжаем в его дом», — объявила как-то. Я ликовал — наконец-то будет папа! Сначала всё шло идеально: у меня появилась своя комната, время на книги и гитару. Мама смеялась чаще, а Владимир помогал с уроками.
Но затем она сообщила о беременности. А через неделю Владимир заявил: «Слав, освободи комнату — будет детская». В доме три спальни, но мои вещи уже тащили в чулан, где пахло сыростью и едва стояла раскладушка. Горло сдавило от обиды, но я смолчал — привык глотать слезы.
Когда родился брат Гриша, начался ад. Его рёв будил меня ночами, в школе я засыпал за партой. Учителя ворчали, мама орала: «Ты старший! Подавай пример!» Гриша подрос — мои обязанности множились: водить в сад, качать на качелях, убирать его игрушки. Одноклассники ржали, видя меня с коляской, а я глотал ком в горле. Всё новое доставалось брату. Просил кроссовки — Владимир бурчал: «До зарплаты далеко».
В школе Гриша издевался над учителями, а я после уроков таскал его по репетиторам. Мать всегда принимала его сторону: «Он ещё маленький!» В итоге его перевели в платную школу — там за взятки закрывали глаза на двойки. Я же ушёл после девятого класса в ПТУ на сварщика — лишь бы сбежать из дома.
Потом заочка, две работы, брак с Алиной из соседнего подъезда. К тридцати скопил на трешку в новостройке. А Гриша? Ему подарили квартиру, но он сдаёт её и дрыхнет у родителей, играя в приставку. На прошлое Рождество собрались у них. Его новая пассия, Вероника, шепталась на кухне с моей женой:
— Тебе повезло со Славой, — вздыхала она. — Надёжный, семейный. Гриша же инфантил — даже посуду за собой не убирает!
— Брось его, — смеялась Алина. — Из твоего нытика муж не получится.
Я застыл у двери. Гриша менял девушек как перчатки, но мать всех прогоняла — слишком простые для её «принца». А он и не спорил, живя в облаке лени и родительских денег. И тут меня осенило: я больше не хочу его жизни. Мои трудности выковали характер, подарили любимую работу, тёплый дом, дочь Катюшу. Когда Алина обняла меня той ночью, я понял — моя жизнь не иллюзия. Это крепость, которую я строил сам, кирпичик за кирпичиком. И ничьей жалости мне не нужно.
