Ты с ума сошла?! моя сестра Людмила едва не уронила чашку чая, когда я ей говорю, что вышла замуж за своего соседа, которому восемьдесят два года, чтобы его не отправили в санаторий.
Вопервых, ему не восемьдесят, а восемьдесят два, отвечаю я спокойно. А вовторых дай мне закончить.
Все начинается, когда я слышу под его окнами разговор детей. Они приезжают в Москву раздва в год: проверить, жив ли отец, а потом исчезают. На этот раз прицепились к нему листовками пансионатов.
Папа, тебе уже восемьдесят два. Ты не можешь жить один, говорит старший сын Андрей.
У меня восемьдесят два года, а не восемьдесят две болезни, отрезает Вячеслав хриплым, но тёплым голосом. Я сам готовлю, хожу на рынок, даже сериалы смотрю без сна. Всё со мной в порядке!
Вечером он стучит в мою дверь с бутылкой красного вина и видом человека, готового к отчаянному, но важному разговору.
Мне нужна помощь немного странная, говорит он.
Пара бокалов, и странная помощь превращается в предложение руки и сердца.
Только формально, объясняет он. Если я женат, детям будет сложнее сдать меня куданибудь подальше от глаз.
Я смотрю в его синие глаза, где ещё горит задор и характер, и думаю о своих тихих вечерах: пустая квартира, телевизор и одиночество в полной тишине. А он единственный, кто каждый день интересуется, как у меня дела.
А моя выгода? уточняю я.
Половина счетов, воскресный гювеч и ктото, кому важно, что ты вернулась домой, отвечает он.
Через три недели мы стоим в ЗАГСе. Я в платье, которое нашлось утром в шкафу. Он в старом костюме, пахнущем нафталином и воспоминаниями. Свидетелями становятся продавщица из киоска и её муж, едва сдерживая смех.
Можете поцеловать невесту, объявляют они. Он бросает мне в щёку громкий поцелуй, будто вскрыл конверт.
Дальше всё идёт удивительно легко: он встаёт в шесть утра, делает свои «легендарные» пять отжиманий, я пью вчерашний кофе и поздно ложусь после работы.
Это не кофе, это пытка, ворчит он.
А твои упражнения пародия на спорт, отвечаю я.
По воскресеньям дом наполняется запахом гювеча и смехом. Он рассказывает о своей первой жене, которую любил всю жизнь, и о детях, которые видели в нём уже не отца, а проблему.
Пока однажды те самые дети не врываются в наш дом с обвинениями:
Она пользуется им! кричит Марина.
Я слышу прекрасно! выкрикивает Вячеслав с кухни. И, кстати, твой кофе хуже!
Зачем вам этот брак? спрашивает дочь, сверля меня холодным взглядом.
Я гляжу туда, где он поёт, наливая мне кофе.
Зачем? Потому что я не одна. У меня есть ктото, с кем ужинать по воскресеньям. Есть кому сказать: «Я дома». Есть рядом человек, который радуется моему смеху. Это преступление?
Дверь хлопает так громко, будто ставит точку в их аргументах. Он приносит две чашки.
Думают, я сошёл с ума, говорит он.
Они не ошибаются, улыбаюсь я.
Ты тоже безумна, подхватывает он.
Поэтому мы идеальная пара, смеёмся мы.
Твой кофе всё равно яд, шутит он.
А твой спорт мультфильм, отвечаю я.
Ну, ведь семья же, добавляем мы, чокаясь чашками на фоне заката и самой настоящей «ненастоящей» любви.
Полгода спустя всё так же: он попрежнему встаёт слишком рано, я продолжаю «портить» кофе, а воскресенья пахнут гювечем и счастьем.
Ты не жалеешь? спрашиваю я себя каждый раз.
Ни секунды, отвечаю я. Пусть ктото считает наш брак фальшивым. Для меня он самое подлинное, что случалось в моей жизни.
