Я женился на своём соседе, которому восемьдесят два года, чтобы его не отправили в пансион для стариков.
Ты с ума сошла?! воскликнула моя сестра, чуть не уронив чашку с ароматным чайным листом, когда я ей всё рассказал.
Во-первых, ему не восемьдесят, а восемьдесят два, ответил я спокойно. А во-вторых дай мне закончить.
Все началось, когда я подслушал разговор его детей за окном его квартиры в Москве. Они приезжали два раза в год: проверить, что отец ещё дышит, а потом исчезали. На этот раз они принесли ему буклеты местных домовсберегателей.
Папа, тебе уже восемьдесят два. Ты не можешь жить один.
У меня восемьдесят два года, а не восемьдесят две болезни, отрезал он хриплым, но тёплым голосом. Я сам готовлю, хожу на рынок «Кузнецкий Мост», и даже сериалы смотрю без сна. Всё со мной в порядке!
Вечером он постучал в мою дверь с бутылкой сухого красного и видом того, кто готовится к важному разговору.
Мне нужна помощь немного странная.
Мы выпили пару бокалов, и странная просьба превратилась в предложение руки и сердца.
Только формально, объяснил он. Если я официально женат, детям будет сложнее меня кудато отправить, подальше от глаз.
Я посмотрел в его голубые глаза, где ещё светились задор и характер, и подумал о своих тихих вечерах: пустая квартира, телевизор и одиночество в полной тишине. А он был единственным, кто каждый день спрашивал, как у меня дела.
А моя выгода? уточнил я.
Плюс половина коммунальных счетов, воскресный рассольник и ктото, кому важно, что ты вернёшься домой.
Через три недели мы стояли в ЗАГСе на Красной площади. Я в платье «Новый день», он в старом костюме, пахнущем нафталином и воспоминаниями. Свидетелями стали продавщица из киоска и её муж, которые с трудом сдерживали смех.
Можете поцеловать невесту, объявил регистратор. Он чмокнул меня в щёку так громко, будто вскрыл конверт.
Дальше всё шло удивительно легко: он вставал в шесть утра, делал свои «легендарные» пять отжиманий, я пила вчерашний чай и поздно ложилась после смены.
Это не чай, это пытка, ворчал он.
А твои упражнения пародия на спорт, отвечала я.
По воскресеньям дом наполнялся запахом рассольника и смехом. Он рассказывал о своей жене, которую любил всю жизнь, и о детях, которые видели в нём уже не отца, а проблему.
Потом однажды те же дети ворвались в наш дом с обвинениями:
Она пользуется им!
Я слышу прекрасно! крикнул он с кухни. И, кстати, твой чай хуже!
Зачем вам этот брак? спросила его дочь, сверля меня холодным взглядом.
Я посмотрела туда, где он напевал, наливая мне чашку.
Зачем? Потому что я не одна. У меня есть ктото, с кем ужинать по воскресеньям. Есть кому сказать: «Я дома». Есть рядом человек, который радуется моему смеху. Это преступление?
Дверь захлопнулась так громко, будто поставила точку в их споре. Он принёс две чашки.
Думают, я сошёл с ума.
Они не ошибаются, улыбнулась я.
Ты тоже безумна.
Поэтому мы идеальная пара.
Твой чай всё равно яд.
А твой спорт мультфильм.
Ну, семья же.
Мы чокнулись чашками на фоне заката и нашей настоящей, хоть и «ненастоящей», любви.
Полгода спустя всё так же: он всё ещё встаёт слишком рано, я всё ещё «портю» чай, а воскресенья пахнут рассольником и счастьем.
Ты не жалеешь?
Ни секунды, отвечаю я каждый раз. Пусть ктото считает наш брак фальшивым. Для меня это самое подлинное, что случалось в моей жизни.
