Крышка кастрюли тихо звякнула о столешницу. Я выключила плиту и устало улыбнулась своему отражению в кухонном шкафу.
Горячий, наваристый борщ. Сергей вернётся с работы — и мы наконец поужинаем всей семьёй.
На кухню, не скрываясь, вошла свекровь, Галина Ивановна. Она двигалась по моей маленькой квартире, как хозяйка на ревизии, и её взгляд скользнул по мне с привычным, едва заметным презрением.
— Это что у тебя?
— Борщ. Горячий.
Она без разрешения взяла половник, зачерпнула немного, поднесла к губам. Её лицо скривилось, будто она попробовала отраву. Я замерла, уже зная, что будет дальше.
— Это… — она подбирала слова, глядя на меня с нескрываемым отвращением. — Это невозможно есть. Вода. Полная пустота на вкус.
Миг. И она разворачивается, выливая всё из кастрюли в раковину.
Бульон, мясо, овощи — всё, на что я потратила последний час после работы, исчезло в бурлящем потоке воды.
Я смотрела на пустую кастрюлю. Потом — на неё.
— Не переживай, — она снисходительно похлопала меня по плечу. От этого жеста стало ещё хуже. — Я научу тебя готовить. Для моего сына.
В этот момент на кухню заглянул Сергей, привлечённый шумом. Он увидел пустую кастрюлю, брызги у раковины и напряжённое лицо матери.
— Мам, что случилось? Аня, ты чего?
— Ничего, сынок, — Галина Ивановна взяла инициативу. — Анечка немного устала, решила нас полуфабрикатами накормить. Но я же здесь, всё исправлю. Сейчас приготовлю настоящий ужин.
Сергей посмотрел на меня. И в его глазах не было поддержки. Лишь усталое, вымученное годами молчаливое: «Пожалуйста, только не начинай».
Он вырос под этим давлением, для него скандал был страшнее унижения. И я не начала. Я молча взяла губку и стала вытирать раковину.
Моя слабость была в этом — в желании сохранить хрупкий мир ради мужа, который панически боялся конфликтов с матерью.
— Вот, смотри, — уже командовала свекровь, заглядывая в холодильник. — Мясо нужно брать другое. И зажарку делать не так.
Она говорила, а я не слышала слов.
Я лишь чувствовала, как её голос, её присутствие вытесняет меня с моей же кухни, из моей жизни. Она не просто вылила борщ. Она показала мне моё место.
Пятилетний Ваня, наш сын, забежал на кухню и прижался к моей ноге.
— Мама, я хочу есть.
— Сейчас бабушка приготовит, — ответила за меня Галина Ивановна, не оборачиваясь. — Бабушка сделает вкусно. Не то что некоторые.
Я наклонилась к сыну и обняла его. Его маленькие ручки обвили мою шею — и только это удержало меня от крика.
Я смотрела на спину свекрови, которая уже с профессиональной уверенностью резала овощи моими ножами, и думала не о злости.
Нет. Я думала о том, что некоторые уроки нужно усваивать очень чётко. Особенно — как правильно учить других.
«Уроки» начались уже на следующий день. Галина Ивановна, раньше приходившая дважды в неделю, теперь появлялась каждый день.
Её «помощь» превратилась в тотальный контроль. Она переставила всё в шкафах, выбросила мои любимые специи. Вечером я решила поговорить с Сергеем.
Я дождалась, пока Ваня уснёт, и подошла к мужу, сидевшему с ноутбуком.
— Серёж, нам нужно поговорить о твоей маме.
— Ань, пожалуйста, я валюсь с ног, — он даже не поднял головы. — Что опять не так? Она же помогает.
— Она не помогает. Она выживает меня из дома. Всё делает по-своему.
— Она просто заботится, чтобы мы нормально питались. Она так привыкла. Неужели трудно просто сказать «спасибо»? — он потёр виски. — Ты же знаешь, с ней спорить бесполезно. Проще согласиться.
Проще. Это было его жизненное кредо в отношениях с матерью.
Моя следующая попытка была ещё жалче. Я решила поговорить с ней напрямую.
— Галина Ивановна, я вам очень благодарна за заботу, но я хотела бы вести хозяйство самостоятельно.
Она посмотрела на меня, и в её глазах вспыхнул триумф. Она громко, с надрывом вздохнула:
— Я так и знала! Я мешаю! Прости, Анечка, что лезу. Старая дура, хотела как лучше. Для внука старалась, для Ванечки…
Она театрально схватила свою сумку. Сергей, вышедший из комнаты, увидел именно финал сцены. Его лицо окаменело.
— Аня, ты что, выгоняешь мою маму?
Я снова проиграла. И на этот раз выглядела настоящим чудовищем.
Давление росло. Теперь она критиковала не только еду, но и мои методы воспитания Вани. Я слишком мягкая. Я разрешаю ему смотреть мультики. Я неправильно его одеваю.
При этом она сама тайком подсовывала ему шоколадки, которые ему нельзя из-за аллергии.
«Это наш с тобой секрет, — шептала она внуку. — Маме не скажем, она у нас строгая».
Ночью, когда все спали, я садилась за ноутбук. Это было моё убежище. Мой маленький мир.
Я работала фрилансером — занималась веб-дизайном. Сергей считал это моим хобби, «игрушками», и не вникал.
А для меня это была единственная территория, где я что-то решала сама. Где мои знания имели вес.
Последней каплей стал четверг. Ваня проснулся с лёгким кашлем. Я вызвала врача, получила рекомендации, оставила сына дома.
Галина Ивановна, конечно, сразу примчалась «спасать внука».
Мне нужно было сбегать в аптеку за сиропом. Я умоляла её ничего не делать до моего возвращения.
— Только чай с малиной, ладно? Больше ничего.
— Конечно, конечно. Иди. Мать лучше знает.
Я вернулась через сорок минут. В квартире стоял резкий запах камфоры и уксуса. Я бросилась в детскую.
Ваня лежал на кровати, тяжело дышал, лицо было покрыто красными пятнами. Он хрипел.
— Что вы сделали?!
— Лечила! — гордо заявила свекровь. — Компресс сделала, как меня мама учила. А не вашей химией травить!
Я схватила телефон. Пальцы дрожали. Скорая. Адрес. «Ребёнок, пять лет, задыхается».
Приехал Сергей. Влетел бледный,
