Я только что вернулся со смены, сел записать дневник. Сегодня особый день. Аня приехала из роддома с маленьким Мишей. В прихожей встретил её взгляд усталый, но счастливый. Но когда мы зашли на кухню, лицо жены вдруг изменилось.
“Что это?” спросила она, указывая на второй холодильник, который теперь стоял рядом с нашим старым.
“Это наш с мамой,” сказал я, разгружая пакеты. “Твои продукты клади в старый.”
Аня прижала к груди свёрток с Мишей, её пальцы слегка дрожали. Через распахнутое окно врылся октябрьский ветер резкий, как намёк на предстоящую зиму.
Это была её квартира. Доставшаяся от бабушки, оформленная до свадьбы. Каждый уголок здесь дышал её детством. Но сейчас что-то изменилось.
“Олег,” голос Ани звучал тихо, будто сквозь вату. “Почему здесь вещи твоей матери?”
Я вздохнул. Усталость давила на плечи, как мешок с цементом.
“Мама переехала к нам. Временно. Чтобы помогать с малышом.”
Аня медленно провела рукой по крышке нового холодильника блестящего, с заводскими наклейками.
“И этот холодильник?”
“Ей нужен отдельный. У неё особое питание, врачи прописали.”
Я видел, как Аня сжала губы. Но Миша заплакал, и разговор оборвался.
Вечером мама накрыла стол. Пахло жареной картошкой и лавровым листом.
“Садись, Анечка, кушай,” говорила она, будто разливая мёд в голосе. “Тебе силы нужны.”
Но Аня не садилась. Она стояла у нашего старого холодильника, открыла его и замерла.
“Где мои продукты?” спросила она, не оборачиваясь.
“Выбросила,” ответила мама, помешивая суп. “Прокисли. Не хотела, чтобы ты отравилась.”
Я видел, как у Ани задрожали пальцы. Она закрыла холодильник аккуратно, без звука.
“Олег,” позвала она меня в спальню. Миша уже засыпал в своей кроватке. “Ты вообще представляешь, что происходит?”
Я сел на кровать, протёр лицо ладонями.
“О чём ты? Мама помогает. Готовит, убирает.”
“Она выбросила мою еду, Олег. Мою. В моей квартире.”
“Перестань,” я почувствовал, как во мне поднимается раздражение. “Из-за какой-то еды скандалить? Мама хотела как лучше.”
Аня посмотрела на меня так, будто я сказал что-то чудовищное.
“Это не про еду,” прошептала она. “Это про то, что в мой дом вошли без спроса. И начали устанавливать свои правила.”
Я не ответил. Устал. Завтра смена в шесть утра.
Утром меня разбудил шум. Мама на кухне стучала сковородками. Аня стояла в дверях, с Мишей на руках.
“Можно тише?” попросила она. “Миша только уснул.”
“Олегу на работу в семь,” парировала мама, не оборачиваясь. “Ему завтрак нужен.”
Я видел, как Аня сжала кулаки. Но она ничего не сказала. Просто ушла.
Днём я получил звонок. Мама рыдала в трубку.
“Она выгнала меня!”
Я сорвался с работы.
Аня встретила меня у двери. Спокойная.
“Я не выгоняла её,” сказала она. “Просто попросила не трогать мой холодильник.”
“Это же мама!” закричал я. “Она готовит, убирает!”
“Она стирает мои вещи без спроса. Перекладывает мои книги. Говорит, как мне ухаживать за Мишей.”
Я схватил сумку, начал сгребать в неё свои вещи.
“Я ухожу к маме. Решай или мы семья, или твои принципы.”
Аня не стала останавливать.
“Выбирай,” только и сказала она.
Прошла неделя. Я звонил Аня говорила кратко, о Мише. Мама каждый день твердила, какая Аня неблагодарная.
А вчера я зашёл за документами. Увидел на кухне второго холодильника нет.
“Где мамин холодильник?” спросил я.
“Уехал вместе с ней,” ответила Аня, качая Мишу.
Я посмотрел на сына. На Аню. И вдруг понял, что за эти дни они стали чужими. Без меня.
Сегодня утром я вернулся. С цветами.
“Прости,” сказал я. “Я был слеп.”
Аня молча приняла цветы. В её глазах ещё была боль но когда Миша потянулся ко мне, она улыбнулась.
Теперь я знаю семья начинается не с уступок. А с уважения. Даже к холодильнику. Особенно в её квартире.
