**Возраст — не конец пути: Жизнь в водовороте ощущений**
У Татьяны Ивановны Соколовой приближался юбилей – шестьдесят лет. Цифра звучала как приговор, и произносить её вслух было мучительно. Раньше шестьдесят считались началом старости, но сейчас, даже по мягким меркам, это переход в категорию «пожилых». Сердце сжималось от одной мысли об этом.
Последний раз она так переживала из-за возраста в тридцать. Тогда казалось, что молодость ушла безвозвратно. Но теперь, глядя на взрослых детей, Татьяна лишь грустно усмехалась прошлым тревогам.
Она остановилась перед зеркалом в спальне, внимательно разглядывая своё отражение:
— Да ничего ещё, — прошептала она, поворачиваясь то одним, то другим боком. — Выгляжу на сорок, чувствую себя так же. Ничего не болит, всё работает, тьфу-тьфу.
Она подмигнула своему отражению, словно бросая вызов времени, и пошла выполнять поручение мужа.
Праздновать решили с размахом – в Сочи, среди родных и друзей. Татьяна сначала сопротивлялась – мол, возраст не для веселья, а для раздумий. Да и дорого, далеко, хлопотно. Но её возражения утонули в общем энтузиазме. Муж, Виктор, по прозвищу Витяк, поклялся всё устроить: от билетов до слайд-шоу под песни Виктора Цоя. Монтаж доверили младшему сыну, а вот подбор фотографий – самой Татьяне.
Она села на ковёр в гостиной, вздохнула и открыла старый комод. Снимков осталось мало – следы переездов и эмиграций. Детских почти не сохранилось: когда в двадцать с небольшим она уезжала из Самары, сентиментальности не было места. Что-то удалось восстановить через родителей, но у них тоже немного. Первый брак, развод – оттуда она забрала лишь несколько снимков: свои, детей, друзей. Остальное кануло в Лету.
Виктор, в отличие от первого мужа, фотографировал редко. Но за годы совместной жизни кое-что накопилось. Потом жизнь закрутилась: телефоны ломались, жёсткие диски устаревали, папки терялись. Бумажные альбомы, которые можно листать и трогать, остались в прошлом.
Перебирая фотографии, Татьяна наткнулась на снимок с выпускного – в том самом платье, которое сшила бабушка из Еревана. Вот она на практике после третьего курса. А вот – школьный концерт старшего сына, его напряжённая улыбка и её гордость. И вдруг – снимок, прилипший к другому. Она аккуратно отделила его. Сердце замерло. Людмила. Рядом – Татьяна в сиреневом платье на празднике Навруза.
Они не виделись почти тридцать лет.
Люда появилась в их группе интернов осенью, переведясь с кардиологии в терапию. Хрупкая, с короткой стрижкой и огромными глазами, она казалась девочкой, пока не начинала говорить. Тогда все понимали – перед ними умница и талант. Девушка из Ярославля, приехала с матерью и мужем, который был её научным руководителем и старше на десяток лет. Экзамены сдала с первого раза, и ей предлагали любую специализацию. Выбрала кардиологию – престижно, рядом с мужем. Но через полгода ночных дежурств не выдержала и ушла в терапию.
С Татьяной они подружились мгновенно. А когда мать Люды стала нянчить её сына, стали почти сёстрами. Учёба подходила к концу, и подруги всё чаще говорили о будущем.
— Может, мне в эндокринологию? – размышляла Татьяна.
— Зачем? – отмахнулась Люда. – Ещё три года грызть науку, а потом ждать пациентов. Терапевт – сразу в бой, все дороги через тебя!
В итоге Татьяна осталась в терапии, а Люда ушла в эндокринологию. И уехала в Ростов-на-Дону.
У Люды была образцовая семья: мать, муж, младшая сестра – все её обожали. Но одного она не могла получить – ребёнка. Годы попыток, слёз, клиник. И вдруг – чудо. Дочка родилась прямо перед выпуском. Люда решила остаться в Ростове, среди своей семьи.
Расставание было тяжёлым. Сначала подруги часто звонили, мать Люды хватала трубку и спрашивала про «моего малыша» – сына Татьяны. Но время шло, звонки редели, жизнь разводила их всё дальше. И вдруг – приглашение на Навруз, праздник первого года ребёнка.
Люда восторженно расписала торжество: платье за 50 000 рублей, стилист из Москвы, причёска за 5 000 – в девяностые-то! Татьяна заволновалась, но её парикмахер Катя успокоила:
— У тебя волосы отличные. Расчёска, фен, лак – и будешь королевой.
На распродаже Татьяна купила сиреневое платье с открытой спиной, костюм для Виктора, огромный чемодан и крем для загара. Загорать было некогда, а её бледная кожа для южного солнца не годилась.
Прилетели вечером в пятницу. В субботу – прогулка по Сочи. Татьяна надела удобные кроссовки, Виктор – футболку с надписью «Самара – родина чемпионов!» – и они отправились осматривать город.
План был грандиозный: набережная, парк, рынок, море. Но на деле – пробки, толпы, рынок оказался слишком шумным. Зато они поели чего-то нового, дорогого и не очень вкусного. Виктор ворчал, но снимал всё на телефон.
Потом была набережная, чайки, запах моря, уличные музыканты и аромат кавказского кофе. А ещё – прогулка по центральной улице, где витрины казались кадрами из кино.
— Здесь, кажется, Данила Козловский кофе пил, – сказала Татьяна.
— Ну, может, не он, а кто-то похожий, – засмеялся Виктор.
В бутике она примерила очки за 15 000, брызнула дорогими духами и вышла, оставив за собой шлейф гламура. Как героиня романтической комедии.
А потом – воскресенье. Проглотив завтрак, который заслуживал больше внимания, Татьяна бросилась готовиться. Крем, нанесённый по инструкции, высох пятнами. Итог – пёстрая зебра.
От помощи Виктора она отказалась: он был в праздничном настроении, подогретом утренним коньяком, и Татьяна боялась последствий. Парикмахерские были закрыты. Единственный салон нашёлся в спальном районе. Мастер, не зная русского, ловко накрутил ей волосы и залил лаком так, что они застыли.
Татьяна решилась взглянуть в зеркало: пятнистое лицо в обрамлении причёски из девяностых. Она тут же отвернулась, поклявшись больше не сОна так и не узнала, что именно в этот день Люда втайне от всех боролась с болезнью – той самой, что через год заберёт её навсегда.
