В роддоме царило оживление. Инна и Артём вышли, сияя, как пара на свадьбе. В руках у Артёма — крохотный розовый свёрток, из которого торчал нос их новорождённого сына. Родня, друзья, даже соседка тётя Валя — все орали «Горько!», сыпали конфетами и заваливали молодых розами из «Пятёрочки». Всё было идеально… до одного момента.
— Спасибо, родная, — пробормотал Артём, целуя Инну в лоб. — За сына.
Но Инна вдруг сделала вид, будто случайно наступила на кошку.
— Ой, смотри… Твоя мама.
К ним шла Галина Сергеевна — женщина, которая могла одним взглядом заморозить чайник. Неулыбчивая, как бухгалтер в день сдачи отчётов, она явно пришла не за комплиментами.
— Артём! Не смей! — рявкнула она, минуя все приветствия.
— Чего? — он даже рот забыл закрыть.
— Не бери этого ребёнка. Он не твой!
Тишина. Такая, что даже младенец притих. Инна сжалась, будто её только что обозвали «неудачницей» в соцсетях.
— Мам… Ты в себе вообще? — Артём смотрел на неё, как на привидение.
А началось всё три месяца назад, когда Артём радостно объявил: «Я влюбился!» В женщину постарше. С ребёнком. И… беременную. От кого-то другого.
Галина Сергеевна чуть не поперхнулась борщом. Она терпела, кряхтела, делала вид, что «сам разберётся». Но когда сын заявил, что женится, усыновит её старшего и вот этого, будущего — терпение лопнуло.
— Ты рехнулся? — тогда вырвалось у неё.
— Мам, я всё решил. Я их люблю. Буду им отцом.
— Да ты моложе её! Найди себе нормальную, без чемоданов прошлого!
— Они теперь мои чемоданы, — упёрся Артём.
Галина попыталась поговорить с Инной «по-хорошему». Встретились в «Шоколаднице», без скандалов.
— Ты же мать, пойми меня. Родишь от одного, а мой сын будет нянькать? Это справедливо?
Инна лишь фыркнула.
— Хотите, чтоб я испарилась? Зря. Артём меня любит. А вы — просто мамаша, которой не нравится, что сын вырос.
После этого Инна перестала даже кивать ей в лифте. Артём отмалчивался. Телефоны молчали, как рыба об лёд.
Галина мучилась. Плакала в подушку. Звонила бывшему мужу — тот отшучивался. Даже сестра, обычно её союзница, буркнула: «Главное, чтоб счастлив был».
Но Галина знала: сын слеп. А она-то видит, как им вертят.
Через племянника-студента она разузнала дату выписки. Решила — придёт. Последний шанс вразумить.
— Сынок, умоляю… — прошептала она при всех, дрожа, как осиновый лист. — Это не твой ребёнок. Не губи свою жизнь.
Инна прикрыла младенца, будто от грабителя.
— Мама, уходи, — Артём сказал тихо, но так, что даже дворник замер. — Это мой сын. Мы забираем его домой. И точка.
— Инна, — Галина повернулась к ней, — у тебя двое детей. Тебе не жаль меня? Ведь моего сына просто используют!
— Хватит, — огрызнулась Инна. — Родила от подлеца, который сбежал. Артём захотел быть рядом — его выбор. А вам пора в сторонку.
— Я мать! Имею право! — Галина взорвалась. — А ты… ты просто села ему на шею!
— А вы просто одинокая бабка, которой нечем заняться. Не зря муж от вас сбежал.
Фраза повисла в воздухе, как неприличный анекдот.
Гости заёрзали. Кто-то закашлялся, кто-то сделал вид, что разглядывает облака. Артём взял ребёнка, и они уехали. Машина рванула с места, оставив Галину одну — среди чужих улыбок, чужих семей и чужого счастья.
Она поняла. Поздно.
Её мальчик больше не её.
