Алёна, подойди, я тебе носки в рюкзак положу! крикнула Ольга Соколова, раздаваясь по всей кухне, а Марина Кузнецова, сидевшая за столом, едва удержалась от реплики.
Шестнадцатилетняя племянница, неловкая, с длинными руками, как будто не знала, куда их деть, послушно появилась в дверях.
Мам, в прогнозе обещают тепло, пробормотала она.
Обещают! фыркнула Ольга, будто метеорологи лично оскорбили её семью. А если похолодает? А если дождь? Ты же сама о себе не позаботишься, простудишься ещё
Марина отпила горький кофе, чтобы не вырвать лишних слов. Три года она наблюдала эту семейную сценку и всё ещё не привыкла. Алёна не умела включать стиральную машину не потому что глупая, а потому что мать никогда не пускала её к технике. «Испортишь», говорила Ольга, «зальёшь соседей», «сложные программы». Выносить мусор тоже запрещали: Ольга боялась, что Алёна поскользнётся на лестнице или её укусит дворовая собака. Убирать в своей комнате тоже не разрешали: «Пыль только размазываешь», бросала она.
Ольга, у неё уже шестнадцать, она сама в рюкзак носки положит, всё-таки сказала Марина.
Сестра бросила в неё взгляд, от которого молоко в холодильнике должно было скиснуть.
У тебя детей нет, откинула Ольга. Ты не понимаешь.
Марина могла бы возразить, что отсутствие детей не делает её глупой, но промолчала.
Алёна стояла у двери, опустив глаза, с выражением, как у собачек в приюте: покорное, безнадёжное. Это было страшнее всего.
В тот же вечер Марина позвонила сестре.
Оля, можно Алёну к себе переночевать? Я «Гарри Поттера» пересмотрю, а без неё скучно.
Ольга замялась, в голове крутятся шестерёнки: «А вдруг простынет по дороге», «А вдруг балкон откроется», «А вдруг».
Ладно, вытащила она. Но потом её домой отведи. Мало ли что
От моего подъезда до твоего сорок метров, возразила Марина.
Юля! крикнула Ольга.
Хорошо, хорош проведу.
Через полчаса Алёна сидела на крошечном, но уютном балконе тётиного жилья, поджав ноги. Марина принесла туда плед, подушки и гирлянду, но фильм так и не включили.
Алёна, поставь чайник на огонь. У меня плита сломалась, спички в ящике!
Марина ждала ответа, но тишина наполнила комнату.
Ты умеешь спичками пользоваться? спросила она.
Алёна посмотрела так, будто всё стало ясно.
Мама не разрешает к ним прикасаться. А вот зажигалки есть.
Мамы нет, значит время учиться!
Первые три попытки закончились поломанными спичками, но на четвёртой появился крошечный огонёк, и Алёна уставилась на него, будто только что создала чудо.
Это нормально, запнулась она, подбирая слова.
Сердце Марине сжалось: её гиперопека превратила племянницу в пленницу собственного дома.
Через неделю Ольга позвонила в панике.
Представляешь, школа везёт класс в походный лагерь на три дня!
И что? переключила Марина телефон на громкую связь, продолжая печатать отчёт. Удалённая работа, дедлайн поджимает, а сестра снова с катастрофой.
Как что?! Сентябрь, холодно, сквозняки, еда сомнительная, а она может заболеть!
Оля, ей шестнадцать, иммунитет есть, куртка есть, мозги ну, какие ты ей позволила иметь.
Очень смешно, обиженно засопела Ольга. Я её не отпущу.
Ты спросила Алёну?
Пауза.
Зачем? Я мать. Я лучше знаю.
Марина закрыла ноутбук. Бесполезно работать, когда внутри всё кипит.
Ты же знаешь, что ей нельзя общаться с одноклассниками? Что ей нужно сидеть дома, пока остальные танцуют у костра и поют под гитару?
Костры?! в голосе Ольги прозвучал настоящий ужас. Там будут костры?!
Алёна в лагерь не поехала. Марина видела её в тот день: племянница сидела в своей комнате, листала чужие сторис, где одноклассники фоткались в автобусе, дурачились, делали рожицы. Лицо Алёны было пустым.
В марте Алёне исполнилось восемнадцать, и Марина подарила ей яркорыжий рюкзак, совсем не похожий на строгие серые сумки Ольги.
Алёна улыбнулась, но в глазах блеснула не обида и не злость, а усталость глухая, бесконечная усталость того, кто давно перестал бороться.
В мае Марина сняла дом в деревне: маленький, деревянный, с покосившимся крыльцом и яблоневым садом. Интернет ловил, а для работы хватало.
Хочу Алёну с собой, сказала она Ольге.
Ольга чуть не уронила сковороду.
На всё лето в деревню?! Где даже врача нормального нет?!
Там фельдшерский пункт, до района полчаса на машине. Не в тайгу везу.
А если укусит клещ? А если отравится грибами?
Грибы она есть не будет, терпеливо ответила Марина. И я буду рядом, присмотрю. Обещаю.
Уговаривать пришлось неделю. Марина приводила аргументы: свежий воздух, тишина, отдых от городской суеты. Ольга отвечала: отсутствие аптеки, колодезная вода, деревенские собаки. Алёна молчала, давно перестала участвовать в решениях своей жизни.
Ладно, сдалась наконец Ольга. Но звони каждый день, фотографируй всё, что она ест, и если температура поднимется сразу домой!
Список условий занял три страницы в блокноте, который Марина потом выбросила в мусор.
Дом встретил их ароматом сухих трав и старого дерева. Алёна стояла посреди двора, запрокинув голову, и смотрела на бескрайнее синее небо без единого высотного здания.
Тут так пусто, прошептала она.
Свободно, поправила Марина. Чайник сама поставишь? Плита газовая, справишься?
Алёна побледнела, но кивнула.
Первая неделя прошла в обучении элементарным вещам: как загрузить бельё в старенькую стиральную машину, которая гудела, как готовый к полёту самолёт. Алёна ошибалась, сожгла яичницу, залила пол, забыв закрыть кран, постирала белую футболку с красными носками. Каждый провал лишь добавлял искру интереса, а не отчаяния.
Я сама сварила рис! воскликнула Алёна однажды утром, вбегая в комнату к тете с кастрюлей.
Рис получился переваренным, но Алёна сияла, будто получала Нобелевскую премию.
Поздравляю, серьёзно ответила Марина. Теперь ты официально можешь выжить в апокалипсисе.
Алёна рассмеялась громко, запрокинув голову. Марина уже не помнила, когда в последний раз слышала такой смех.
В деревне жили около двадцати человек: старики, несколько семей с детьми, приезжавших на лето. Баба Зинаида Петровна приняла Алёну под крыло и научила доить козу. Паша Михайлов, ровесник племянницы, таскал её на рыбалку. Марина наблюдала, как Алёна учится разговаривать с людьми, не прячась за маминой спиной, не молчая на простые вопросы. Племянница расправляла плечи, смотрела в глаза собеседникам, смеялась над шутками.
К середине лета Марина разрешила Алёне ходить в магазин одна. Полтора километра по грунтовой дороге мимо подсолнухов.
А если заблужусь? спросила она, но в голосе не было страха, только любопытство.
Здесь одна дорога, заблудиться невозможно даже при желании.
Алёна вернулась через час с хлебом, молоком и широкой улыбкой.
Я дошла, сказала она.
Ну надо же, какое достижение, фыркнула Марина, но обняла племянницу крепкокрепко.
Три месяца пролетели быстро. Алёна научилась готовить пять блюд, стирать, гладить, планировать деньги на неделю. Ходила на речку с деревенскими ребятами, помогала Зинаиде Петровне полоть огород, читала книги на крыльце до темноты. Марина видела перед собой совсем другого человека, а не ту забитую девочку с пустыми глазами.
Возвращение домой далось тяжело. Ольга открыла дверь и замерла, разглядывая дочь, словно она вернулась с другой планеты.
Алёна? переспросила она недоверчиво. Ты загорела?
И борщ варить научилась, добавила племянница. Хочешь, приготовлю?
Ольга округлила глаза.
Борщ?! Ты?! Марина, что ты с ней сделала?
Следующие недели превратились в борьбу. Алёна решила искать работу, рассылала резюме, ходила на собеседования, отвечала рекрутерам. Ольга металась по квартире, хватаясь то за сердце, то за телефон.
Тебе не нужно работать! Я достаточно зарабатываю!
Мне нужно, мам, отвечала Алёна спокойно, но решительно. Хочу быть взрослой.
Ты ещё ребёнок!
Мне восемнадцать.
Алёна нашла работу администратором в маленькой кофейне возле дома. Первый шаг во взрослую жизнь.
С первой зарплаты она начала откладывать деньги. Через три месяца сидела у Марии (Марина) на кухне, листая объявления об аренде.
Вот эта, ткнула пальцем в экран. Однушка, недалеко от работы, недорого.
Мать будет недовольна, предупредила Марина.
Знаю.
Она меня проклянет, однако Марина улыбнулась.
Это я тоже знаю, Алёна подняла глаза, в них блеснула решимость, которой раньше не было. Но я больше не могу, тётка Юля. Она всё проверяет, выключила ли я свет в ванной. Мне восемнадцать, а я отчитываюсь, во сколько легла спать.
Марина кивнула.
Значит, едем смотреть квартиру.
Ольга долго кричала, но Марина позволила ей отчитываться, не перебивая.
Это ты её настроила! Всё лето морочила ей голову, учила неизвестно чему! Ты разрушила мою семью!
Оля, дождалась пауза, я научила её жить. То, что должна была сделать, но побоялась.
Побоялась?! Я её защищала!
Ты её опекала! произнесла Марина без злости, просто констатируя факт. Ты так боялась, что заперла Алёну в этой квартире.
Ольга осела на стул, лицо её посерело.
Она моя дочь, прошептала она.
Она уже взрослый человек, хочет узнать, какая жизнь за пределами твоих страхов.
Алёна переехала в начале декабря в крошечную квартирку с низкими потолками и скрипучим полом, но разложила вещи так, будто въезжала в дворец.
Смотри, распахнула она холодильник, я сама продукты купила! И занавески повесила! Криво, но переделаю.
Марина стояла в дверях и улыбалась. Её девочка нескладная, неопытная, но уже дышит полной грудью.
Спасибо, сказала Алёна вечером, когда они пили чай на новой кухне. За спички. За деревню. За всё.
Я ничего особенного не сделала, ответила Марина.
Ты освободила меня, улыбнулась Алёна.
Марина протянула руку и сжала её пальцы.
