**Дневник.**
“Это не мой ребенок,” холодно бросил миллионер, его голос эхом разнесся по мраморному холлу. “Забирай свои вещи и уходи. Обоих.” Он резко указал на дверь. Жена прижала к груди младенца, глаза наполнились слезами. Если бы он только знал
За окном бушевала гроза, но буря в душе была страшнее. Елена стояла неподвижно, пальцы побелели от того, как крепко она сжимала маленького Артёма. Её муж, Григорий Баранов, олигарх и глава семьи Барановых, смотрел на неё с яростью, какой она не видела за десять лет брака.
Григорий, прошу прошептала Елена, голос дрожал. Ты не понимаешь, что говоришь.
Очень даже понимаю, отрезал он. Этот мальчик не мой. На прошлой неделе я сделал тест ДНК. Результаты очевидны.
Обвинение ударило больнее пощечины. Колени Елены подкосились.
Ты сделал тест не сказав мне?
Пришлось. Он не похож на меня. Не ведёт себя, как я. Да и слухи игнорировать уже не мог.
Слухи?! Григорий, он же младенец! Твой сын! Клянусь всем!
Но решение было принято.
Твои вещи отправят в дом твоего отца. Не возвращайся. Никогда.
Елена замерла, надеясь, что это просто очередная его импульсивная прихоть, которая пройдёт за день. Но ледяной тон не оставлял сомнений. Развернулась и вышла, стук каблуков по мрамору сливался с раскатами грома над особняком.
Елена выросла в скромной семье, но вошла в мир богатых, выйдя за Григория. Она была элегантна, умна, спокойна всё, чем восхищались журналы и что ненавидело высшее общество. Теперь это не имело значения.
Пока “Лада” везла Елену и Артёма обратно в деревенский домик её отца в Пушкино, её мысли метались. Она была верна. Любила Григория, стояла рядом, когда рухнули акции, когда пресса травила его, даже когда свекровь её отвергала. А теперь её вышвырнули, как чужую.
Отец, Иван Крылов, распахнул дверь, глаза округлились от удивления.
Лена? Что случилось?
Она рухнула в его объятия. Он сказал, что Артём не его Выгнал нас.
Челюсть Ивана сжалась. Заходи, дочка.
В следующие дни Елена привыкала к новой жизни. Домик был тесным, её бывшая комната почти не изменилась. Артём, не ведая горя, лепетал и играл, давая ей передышки между приступами боли.
Но её глодало: тест Как он мог ошибиться?
В поисках правды она пошла в лабораторию, где Григорий делал анализ. У неё тоже были связи и долги, которые пора было возвращать. То, что она узнала, остановило кровь в жилах.
Тест был подделан.
Тем временем Григорий остался один в своём особняке в Москве, замученный тишиной. Он убеждал себя, что поступил правильно не мог растить чужого ребёнка. Но совесть грызла его. Он избегал заходить в комнату Артёма, но однажды любопытство победило. Увидев пустую кроватку, плюшевого медвежонка и крошечные ботиночки на полке, что-то в нём надломилось.
Даже мать, Агафья Баранов, не помогала.
Я тебя предупреждала, Григорий, сказала она, потягивая дорогой чай. Эта Крылова тебе не пара.
Но даже она удивилась, когда он не ответил.
Прошёл день. Неделя.
А потом пришло письмо.
Без обратного адреса. Листок и фотография.
Руки Григория дрожали, когда он читал:
*”Григорий,
Ты ошибался. Очень.
Ты хотел доказательства вот они. Я нашла оригинальные результаты. Тест подделали. А фото прилагаю нашла его в кабинете твоей матери Ты понимаешь, что это значит.
Елена.”*
Григорий рухнул в кресло, бумага выскользнула из пальцев. Фотография упала лицевой стороной вверх на лакированный пол: Агафья Баранов, без тени стыда, срывала волосы с подушки младенца, её лицо искажено холодной, торжествующей ухмылкой. Всё внутри него взорвалось. Вот оно, доказательство. Его мать подменила образцы, разрушив всё.
Он вскочил, трясясь от бешенства. Как она посмела?! Какое чудовище
И вдруг его осенило на фото был его отец, с такими же голубыми глазами, как у Артёма. Доказательство, что тётя Агафья подделала тест в своём безумии, чтобы разлучить их. Бумага смялась в его дрожащих пальцах. Теперь, один в холодном холле, не важно, сколько у него *рублей* важны были лишь тяжёлые слёзы на письме и отчаянное желание бежать назад, к Елене и их сыну, которого он так глупо боялся потерять.
