Если бы знать, как всё обернётся…
Автобус подскакивал на ухабах. Водитель ругался сквозь зубы, объезжая лужи, а порой даже выезжал на встречку. Народу в салоне было мало — рабочий день в разгаре.
Иван смотрел в окно на грязный, подтаявший снег. Ещё немного — и весна вступит в свои права. На очередной кочке автобус дёрнуло, и водитель снова выругался.
— Вот так и без колёс останешься.
Наконец впереди показалась ограда кладбища, за которой темнели ряды памятников.
Каждый раз, приезжая сюда, Иван чувствовал тяжёлое предчувствие неизбежности. Думать о том, что однажды и он упокоится здесь, не хотелось. Приходил не по зову сердца, а по долгу. Так положено — навещать родных в положенные дни. Ему стало стыдно за свои мысли, и он тяжело вздохнул.
Автобус остановился у ворот. Двери со скрипом распахнулись, пассажиры вышли, разминая затекшие ноги. Люди сразу потянулись к ларькам с искусственными цветами вдоль забора. Иван медленно прошёл мимо, высматривая живые. От ярких, восковых лепестков рябило в глазах. В конце ряда он заметил женщину с ведром, в котором торчали красные гвоздики.
Купив четыре цветка, он зашёл на территорию. Дорожки утонули в лужах. Он обходил их, но под снегом у края тоже хлюпало. Поздно пожалел о старых зимних ботинках.
Дойдя почти до лесополосы, он свернул налево. Могилу жены нашёл сразу — по кресту. *«Пора ставить памятник. Или подождать? Сын потом и за меня сделает…»* Кругом уже не было временных крестов. Иван окинул взглядом ряды могил. Много новых появилось с прошлой его осенней поездки.
Переступил через низкую оградку и встал в снег, притоптал его. Ноги промокли.
— Здравствуй, Наташа.
С выцветшей фотографии в рамке улыбалась жена. Он любил этот снимок. Запомнил её такой, хотя здесь ей всего тридцать пять.
Вспомнил тот день рождения. Сбегал утром за цветами, а когда вернулся, Наташа уже нарядилась в новое платье. Он подарил ей золотые серёжки. Она тут же надела их и сияла от счастья. Он успел запечатлеть этот момент. Как будто вчера было…
— С днём рождения. Тебе бы сегодня пятьдесят пять. — Иван прикинул, куда положить гвоздики.
Вся могила была утыкана искусственными цветами. Вот они не выгорели, будто их принесли только вчера.
Он наклонился, выдернул из снега жёлтую веточку перед крестом и воткнул её у подножия. На освободившееся место положил гвоздики. Земля промёрзшая, хрупкими стеблями не проткнёшь, а снег растает — цветы всё равно упадут. На фоне ярких искусственных бутонов они выглядели скромно. Но живыми.
— Скучаю. Но часто приходить не могу. Прости и не сердись. Я заслужил лежать здесь, а не ты. А жизнь распорядилась иначе…
Он говорил долго, рассказывал новости, глядя на портрет, пока ноги не зат— До Пасхи приду, когда уже сухо будет, тогда и могилу приберу, новую фотографию принесу — такую же, ты ведь тут самая красивая, — он вздохнул, перешагнул через оградку и пошёл к выходу, не оглядываясь, потому что иногда самое тяжёлое — не то, что осталось позади, а то, что ждёт впереди.
