«Как стремительно ускользает жизнь… И как незаметно мы превращаемся в обузу для своих же детей»
Антонина Семёновна всегда была женщиной крепкой, сдержанной, с тихим голосом и ласковым взглядом. Она родила троих, вырастила, выучила, выдала замуж, отпустила в свободное плавание. Теперь сидела у окна дачного домика, всматриваясь в ненастное небо, перебирая потрёпанные письма, выцветшие открытки, старые фотографии. Колени её укрывал верный клетчатый плед, а на них лежала шкатулка, где хранилось самое дорогое: детские снимки, открытки от внучек, газетные вырезки с упоминанием фамилии.
Старший, Дмитрий, уехал за океан, ещё мальчишкой — почти сразу после университета. Прошли годы. Ни разу не навестил. Лишь редкие фото в соцсетях, отрывистые письма, сухие сообщения с Пасхой или Рождеством. Антонина Семёновна не упрекала. Понимала: дела, карьера, своя семья. Но сердце болело. Болело невыносимо.
Средняя, Галина, вышла за моряка. Вечные командировки, скупые звонки, вечная спешка. Изредка заглядывали, но ненадолго. Муж Антонины, Василий, уважал зятя, радовался, что дочь не прогадала. Когда они приезжали, в глазах Гали светилось счастье. И это, быть может, было главное.
Но больше всего терзала младшая — Леночка. После развода та бросилась в столицу, оставив маленькую внучку на попечение бабушки. Антонина сама тогда сказала: «Ты ещё цветёшь, устраивай судьбу. А с ребёнком я справлюсь». Девчонка рванула вперёд, выбилась в люди, нашла работу. А спустя два года забрала дочь к себе.
Когда Лена приехала за девочкой, та вцепилась в подол бабушкиной кофты, не желая отпускать. Плакала беззвучно — лишь слёзы капали на щёки. Антонина стиснула зубы и промолчала. Не могла перечить.
Прошло три года. Сердце ныло всё сильнее. В один хмурый вечер она не выдержала:
— Вася, съезжу к Ленке. Хоть на денёк. Чувствую — надо.
Муж кивнул. Он тоже переживал, но сам еле держался — осень выбила из сил. На рассвете он проводил её на вокзал, сунул в руки свёрток с пирогами и поцеловал в макушку.
— Возвращайся, Тонь. Доедешь — сразу позвони.
Добиралась трудно, но добралась. На плечах — авоськи с гостинцами, в руках — банки с соленьями, баночки с вареньем, вязаные варежки. Позвонила дочери перед самой дверью. Лена ответила резко:
— Мам, ну зачем так внезапно? У меня совещание, потом за Сашкой в сад, потом ещё дела… Тут не глушь, тут график!
— Прости, родная, — прошептала Антонина. — Хотела порадовать…
Её встретила внучка. Уже не малышка. Высокая, с косичками. Лицом — в деда. Но взгляд чуждый. Настороженный, без искры.
— Здравствуй, бабуля, — сказала она вежливо, но холодно. Обняла неохотно.
В квартире царил стерильный порядок, всё блестело, но веяло пустотой. Лена наскоро сварила борщ, поставила три крохотные котлеты. Антонина съела одну. Потянулась за второй — и застыла. Стало стыдно. Вспомнилось, как сама когда-то ставила на стол горшки с едой, чтобы дети ели досыта. Здесь же — строгий расчёт.
Вечером они с внучкой листали альбомы, смотрели видео с утренников. Девочка была вежлива, но будто за стеклом. А Лена то и дело пропадала — то «срочный звонок», то «встреча с подругой», то «аврал на работе».
Три дня Антонина чувствовала себя незваным гостем. Обузой. Однажды она услышала, как внучка спрашивает у дочери:
— Мам, а дядя Игорь сегодня придёт? Он обещал сводить в кино.
— Скоро, — буркнула Лена. — Как бабушка уедет.
И Антонина всё поняла. До самого дна. До ледяного кома в груди.
Молча собрала вещи. Оделась. Встала в прихожей. Лена вышла из кухни:
— Ты куда? У тебя же билет на завтра!
— Уеду раньше. Не переживай. Передай Сашке, что дедушка кланяется. Доберусь сама. Спасибо за хлеб-соль.
До вокзала шла, не поднимая глаз. В электричке сидела у окна, глядя в промозглую тьму. Слёзы катились по морщинам.
Как же быстро всё промчалось… Сколько отдано — и как легко стало лишней. Они взрослые. У них своя дорога. А мы, родители… остались у обочины.
На перроне её ждал Василий. Обхватил крепко, прижал к груди.
— Тонька, ну где ты шлялась? Я с ума сходил! Даже седой стал за эти дни.
Она рассмеялась сквозь слёзы. На этот раз — от тепла.
— Поехали домой, Васенька. Домой… Там нас ещё ждут…
