Я больше не справляюсь. Куда мне деть свою старую мать?
Я не знаю, сколько ещё выдержу. Сначала мне казалось — переживу. Думала, это временные трудности, что любовь и терпение помогут. Но сейчас я на пределе — морально, физически, эмоционально. Кто-то осудит, а кто-то поймёт — если сам через это прошёл. Хочу рассказать свою историю — не для оправданий, а просто выговориться.
Меня зовут Светлана, я младшая в семье. У меня есть старший брат, разница — три года. Мама родила нас поздно: брата — в сорок два, меня — в сорок пять. Родители долго не могли завести детей, и когда получилось, мама считала нас чудом. Мы были её смыслом жизни. Несмотря на возраст, она дала нам всё — тепло, заботу, образование.
Когда мне исполнилось семнадцать, умер отец. Для нас с братом это был удар, а для мамы — конец света. Она едва оправилась, и я, как могла, поддерживала её. Брат уехал учиться, потом в Германию — работать, строить жизнь. Мы остались вдвоём — я и мама.
Прошли годы. Сейчас маме семьдесят восемь. И я всё ещё с ней. Только теперь это не просто мама. Это человек, за которым нужен постоянный уход. Круглосуточный. И я не справляюсь.
Мама забывает элементарное. Оставляет включённый утюг, не выключает плиту, кладёт чайник в холодильник, а хлеб — в стиральную машину. Я сто раз просила не помогать мне, но она продолжает — из доброты, привычки, желания быть нужной. Но это лишь мешает. А мне стыдно сказать: «Мама, не надо», — потому что вижу, как ей больно от собственной беспомощности.
Недавно случилось худшее. Мама вышла из дома и пропала. Она забыла, куда шла, где живёт. Мы искали её четыре часа. Обошла весь район, звонила всем. Нашла случайно — соседка увидела её у метро. Мама была испуганная, замёрзшая, растерянная. А я — опустошённая, без сил.
Так живём. Постоянный стресс. Вечный страх, что что-то случится. Я не могу расслабиться ни на секунду. Просыпаюсь ночью от любого шороха. Не уезжаю никуда. Не живу — выживаю. Я не дочь — сиделка. И это медленно убивает меня.
А у меня своя семья. Муж, дети, внуки. Я их люблю, жила для них. Но теперь вся моя жизнь — мама. И я теряю силы. Устала. Выгорела. Плачу ночами, потому что не знаю выхода.
Даже мысли боюсь озвучить: «Куда пристроить маму?» Слово «пристроить» звучит как предательство. Но ведь есть же пансионаты, дома престарелых. Почему я не могу подумать об этом без мук совести?
Потому что нас так воспитали. Мать — святое. Она родила, вырастила, защищала. Теперь мой долг — быть рядом. Но долг не должен быть каторгой. А у меня такое чувство, будто на шее камень с надписью: «Тащи, пока не свалишься».
Брат помогает деньгами, звонит, сочувствует. Но он — в другой стране. Он не видит, как мама плачет, путает меня с тётей, как блуждает по квартире ночью. Он не носится по двору в панике, когда она не приходит домой. Он не подбирает осколки разбитых чашек. Он живёт спокойно. А я — здесь. В этой ловушке.
Я не знаю, что делать. Хочу просто дышать. Просыпаться без страха. Съездить к дочери, не боясь, что мама затопит соседей. Я не прошу многого. Хочу немного жизни. Немного покоя. Немного себя.
Может, кто-то скажет: «Ты — плохая дочь». Пусть попробует прожить так год, два, пять. Потом расскажет, каково это — быть живым человеком без права на отдых.
Я не хочу бросать маму. Я хочу, чтобы ей было хорошо. Чтобы её опекали, чтобы она была в безопасности. Хочу любить её, а не бояться. Но сейчас — я не могу. И если есть место, где ей будет лучше, где о ней позаботятся, — может, стоит рассмотреть этот вариант?
Я не знаю. Честно, не знаю. Но так больше нельзя…
