Когда родные дети превращаются в чужих: исповедь матери
В юности, наполненной силами и мечтами, я, Людмила Ивановна, отдавала детям каждую каплю души. Подруги шептали: «Не хорони себя ради них, сохрани что-то для сердца». Но я глушила эти слова. Теперь, в семьдесят, сижу в тишине квартиры — даже стакан воды подать некому. Их предостережения звонят в ушах, а я глотаю горькие слёзы раскаяния.
Муж, Дмитрий, ушёл в вечность, когда сыну Мише исполнилось три, а дочери Кате — пять. Одиночество с двумя малышами стало крестом. Трудилась сутками, чтобы одеть-обуть. Бабушка, моя мать, ворчала: «Детям сердце материнское нужнее, чем пятак в кармане». Но кто бы накормил их, кабы я в четырёх стенах сидела?
Старалась заменить отца — баловала, лелеяла, души не чаяла. Думала: так заполню пустоту после Дмитрия. Выросли, обзавелись семьями. Я металась между внуками, продолжая отдавать себя без остатка.
Однажды проснулась от жгучей боли в ногах. Сползла с кровати, дрожащими пальцами набрала номер сына. «Мать, — бросил он, — проект горит, не до тебя». Дочь не ответила. Скорая примчалась быстро — спасибо врачам.
В больнице вынесли приговор: тромбы. «Повезло, что жива», — качали головами доктора. Месяц лежала под капельницами, умоляла детей навестить. Пришли разом, стояли у порога: «У Кати Сашка в лицей, у Миши жена с температурой. Тебе тут спокойнее».
После выписки вернулась в холодные стены. Даже чайник поднять сил не было. Соседка Галина Павловна, сама пенсионерка, стала заходить — за скромную плату помогала. Теперь болтаем за чаем, вспоминая молодость.
Очнулась слишком поздно: слепая любовь — яд. Вместо уважения взрастила равнодушие. Не учила ценить родных, лишь потакала прихотям. Сеяла ветер — теперь пожинаю бурю.
Всем матерям заклинаю: не хороните себя в детях. Учите их добру да совести, а не капризы исполняйте. Что в душу посеете — то в старости пожнёте.
