Судьбоносные слова мужа о «просроченном товаре» открыли 47-летней женщине дверь в новую жизнь.
Я замерла с прихваткой в руке, глядя на слегка подгоревшие котлеты, будто они могли объяснить услышанное.
— Ты себя изжила. Подаю на развод, — бросил муж, отодвигая тарелку. Без эмоций, словно сообщал о подорожании гречки. Кактус на подоконнике скорбно вытянул кривой отросток, будто соглашаясь: «Да, конец». Мне сорок семь, с Виктором прожили двадцать лет. Сын Артём учится в Питере, ипотека на трешку закрыта. И вдруг — приговор.
Ощущение, будто мир стал чёрно-белым кадром из передачи «Спокойной ночи, малыши!». Смотрела на котлеты, размышляя: «Обрезать подгоревшее или выбросить?» Мозг цепляется за ерунду, когда рушится жизнь.
Тихий крах
С весны дом напоминал коммуналку: Виктор засиживался на работе, а выходные проводил с отчётами для строгого шефа. Я погрузилась в офисную рутину: сводила балансы, вечерами гладила кота Барсика. Общались обрывками фраз: «Оплати ЖКХ», «Купи хлеб», «Чья очередь мыть полы?» Между нами выросла стена из молчания.
Артёму двадцать, звонит раз в месяц, просит денег на еду. Летом хотел приехать, но не сложилось — то дожди, то Виктор «устал после командировки». Тогда и поняла: мы стали сожителями, а не супругами.
Капля, переполнившая чашу
Предпосылки были. Месяц назад засорился унитаз. Вызвала сантехника, а Виктор упрекнул: «Мужское дело — не суйся!» Хотя сам гвоздь не забил бы.
Потом соседка тётя Люба спросила в лифте: «Вить, Свет, скоро серебряная свадьба? Угощать будете?» Мы переглянулись — дату забыли оба. Она вздохнула, словно давно всё знала.
Но финал всё равно оглушил:
— Развод? Серьёзно?
— Да, — ответил он, глядя в окно. — Устал. Всё умерло.
Ночь провела на кухне, слушая тиканье сломанных часов-ходиков. Барсик терся о ноги, мурлыча утешение. Утром, готовя кофе, заметила: кактус, годами стоявший без признаков жизни, выпустил крошечный бутон. «И ему досталось», — подумала.
В офисе коллеги обсуждали курс доллара, а я ловила себя на мысли: «Неужели я — банка тушёнки с истёкшим сроком?»
Звонок сыну:
— Артём, папа ушёл.
Помолчав, он сказал:
— Мам, я давно чувствовал. Ты справишься. Если что — я с тобой.
Свекровь набрала на следующий день:
— Бросил семью? В пятьдесят лет! Надо было беречь его, а ты в бумагах копошилась…
Еле сдержалась: виновата всегда жена.
Переговоры
В субботу Виктор вышел из ванной, сел напротив. На стене висели часы с кукушкой — молчали десять лет. Символично.
— Решение неизменно, — сказал он. — Квартиру продадим, возьму половину. Можешь пока остаться.
Слушала этот монолог, глядя на потёртую скатерть. Двадцать лет — а итог: делёж имущества. Горько, но слёзы прятала.
— Ладно, — кивнула. — Развод так развод.
Внутри шевельнулось облегчение — будто сбросила мешок с плеч. Страшно начинать в сорок семь
