Вот история, которая сломала мне сердце — я попала в рабство в семье мужа.
В маленькой деревушке под Воронежем, где ветер шепчет запахом полевых цветов, моя жизнь из мечты о любви превратилась в ад. Меня зовут Светлана, мне 27, и четыре года назад я вышла замуж за Дмитрия. Думала, нашла своё счастье, а стала живой прислугой для него, его родителей и кучи родни. Душа рвётся на части, а выхода не вижу.
**Ловушка из роз**
Когда мы познакомились, мне было 23. Дмитрий — крепкий, с открытой улыбкой — говорил о большой семье, где все друг за друга. Я, выросшая в Липецке, поверила в эту сказку. Через полгода сыграли свадьбу, и я переехала в его дом. Тогда ещё не знала, что это начало конца.
Жили мы с родителями — Галиной Степановной и Александром Васильевичем. Брат Дмитрия с женой и детьми, тёти-дяди — все тут как дома. В первый же день свекровь заявила: «Молодая, здоровая — работай». Я кивнула, не понимая, что подписала себе приговор.
**Дни как каторга**
Теперь мой день — бег по кругу. Подъём в пять утра: кому каша, кому яичница, кому блины. Потом уборка, стирка, огород. К обеду сваливаются гости — нужно накормить всех борщом да пирогами. Вечером — ужин, гора посуды. Ни минуты покоя.
Галина Степановна командует: «Света, картошку мельче режь, полы блестеть должны!» Свёкор молча осуждает взглядом. Гости даже «спасибо» не говорят — сидят, ждут, когда им подадут. А Дмитрий? Вместо защиты только и твердит: «Мама лучше знает». Его равнодушие режет больнее ножа. Где тот мужчина, ради которого я всё бросила?
**Последняя капля**
Недавно не выдержала. Когда свекровь в десятый раз поругала мой суп, а гости оставили посуду, я крикнула: «Я не кухарка!» В доме повисла тишина. Галина Степановна холодно бросила: «Не нравится — дуй обратно в город». Дмитрий промолчал. В тот миг я поняла: любви больше нет.
Подруга Оля, увидев меня, ахнула: «Ты как тень! Беги, пока не поздно!» Но куда? Квартиры в городе нет, мама далеко. Оставаться — сгореть заживо.
**Тихий бунт**
Теперь коплю деньги — откладываю по мелочи, прячу в старую книгу. Хочу снять комнату в Воронеже и начать всё заново. Но страшно: вдруг свекровь опозорит меня перед всей деревней? А если не справлюсь одна?
Но вчера, пока мешала суп под её придирки, дала себе слово: я сбегу. Может, найду работу в ателье, как мечтала, может, просто уеду. Главное — не останусь здесь, где я не человек, а бесплатная рабочая сила.
**Крик души**
Это не просто жалоба — крик о помощи. Я попала в ловушку, где меня используют, а Дмитрий даже не шелохнётся. Но я больше не могу. В 27 лет хочу жить, а не выживать. Пусть побег станет началом новой жизни — или станет концом этой.
