Егор, ты точно положил уголь? голос Марии, звучащий неровно, словно эхо далёкой электрички, перекатился по салону, а сама машина, невидимая, будто всплывала и ныряла, обходя ямы на вязкой просёлочной дороге, уходящей в сторону Рязани.
Всё взял, Маша! ответил Егор странно гулко, его голова казалась вдруг игрушечной на нитках. И уголь, и розжиг, и мясо в холодильнике трясётся, как аквариумная рыбка. Отдыхать едем. Газон твой ждёт. Помнишь, всю зиму думала только о нём Забудь про остальное.
Мария закрыла глаза, и сквозь веки поползла неоновая зелень. Газон. В детстве ей снились ковры, но теперь только трава ровная, шелковистая, ухоженная. Три года назад она лично вытаскивала из земли кирпичные кости, подметала прошлое веником, а после заказывала бригаду, чтобы выровнять участок и уложить роскошный рулонный газон настоящую иллюзию рая на фоне облезлого домика наследства.
Это было её убежище. Ложишься и утренний кофе превращается в росу, а книжная страница трепещет от ветра. Она запрещала играть там в тяжёлой обуви, словно пряталась от вторжения банального в святилище покоя. Газон был символом: дача не каторга, а мираж отдыха.
Только бы Лариса Ивановна не забыла поливать, выдохнула Мария в пространство, где не было ни стен, ни потолка. Неделя, как в адском самоваре жара, тридцать с лишним.
Не волнуйся, ответил Егор, его голос превратился в две жёлтые ромашки, мама ответственная. Обещала следить через день, ты же знаешь, как она к твоей траве относится
Лариса Ивановна была женщиной эпохи хруща. Думала, что земля должна пахать, и каждый лоскут обязан давать укроп и картошку. Поначалу Мария воевала как могла, отчаянно удерживая пространство свободы. Свекровь считала газон баловством, но, казалось бы, смирилась и больше свой ревность проявляла лишь в углу теплицы.
Машина, словно рыба, вынырнула у ворот. Мария первой шагнула открывать замок, вкусила носом приторный дух горячей сосны и разлитого по краю розового шиповника. Она уже скидывала туфли и мысленно ступала по бархатной траве
Но мир вздрогнул и завалился на бок, как снявшееся кино: изумрудная поверхность исчезла. Перед домом зияло черное поле перекопанное, располосованное исполинскими бороздами, из которых смешно торчали комки уцелевшего дерна и какие-то хилые побеги, будто нарисованные кошмаром.
В этом странном ландшафте стояла Лариса Ивановна: на ней синий халат с маками и цветастая панама. Лопата в руке сверкала серебром, а сама она сияла так, словно выиграла олимпиаду по огородничеству.
Ой, деточки! Возглас её распадался в воздухе пузырями. Я вам тут сюрприз! Успела до вашего приезда!
Мария ощущала, что её лицо растворяется, а кровь уходит в подошвы. Словно во сне, она ступила вперёд, остановилась у бывшей лужайки. В пыли валялись остатки газона корни, свёрнутые в сети, разрубленные тупым лезвием.
Что это? спросила Мария, её голос звучал издалека, сквозь заледеневшее время.
Как что? радостно трещала свекровь. Грядки! Тут столько места пропадало зря. Сейчас тут лук, дальше морковь, там кабачки всё своё, всё чистое! Представь, какой кабачковый пир получится!
Мама выдохнул Егор, подходя ближе. Это же газон, рулонный, сто двадцать тысяч рублей он стоил. Ты
Да ну вас, дурных! Лариса Ивановна отмахнулась. Трава да за деньги? Вон, за забор выйди там бесплатно целый лес! Земля кормить должна. Смотрите, сколько всё стоит сейчас, а тут своё, руками собрала!
Мария смотрела на уничтоженное своё, на грязные полосы войны, и что-то ледяное у неё внутри вдруг стало собираться в сгусток воли. Это был не просто акт вторжения это было магическое обесценивание труда и мечты.
Лариса Ивановна, Мария встретилась взглядом, и взгляд был замороженной рекой, мы просили только поливать. Мы не просили копать. Это наш дом.
И что? свекровь напряглась, обороняясь невидимым щитом. Я мать, я лучше знаю, как надо. Зимой хлеба не будет скажете спасибо за огурцы в банках! А твой газон Баловство, соседи смеются, Людмила Петровна вот она молотила словами, как венчиком.
Мне плевать на Людмилу, отрезала Мария, и кабачки мне не нужны. Егор, выгружай вещи.
Маша, подожди попытался было Егор, протягивая руку, но Мария выскользнула. Мама, мы же договаривались
Всё, хватит, лицо Ларисы Ивановны наливалось красным. Я для вас здоровья не жалею, а вы неблагодарные вы!
Она упала на скамью, прижимая ладонь к сердцу.
Мария вошла в прохладный дом, где пахло остатками старого сна. Выпила воды, руки дрожали, казалось, сейчас раздастся визг стекла. Но она знала слёзы были бы подарком для свекрови.
Через пять минут зашёл Егор лунный, невнятный, виноватый.
Она хотела как лучше начал он.
Вопрос не в этом. Она всегда считает себя хозяйкой. Она не спрашивает, просто делает по-своему.
Что ты хочешь делать?
Пусть сама всё исправляет. Пусть выкопает свои овощи, выровняет землю. А за новый газон пусть платит. Или хотя бы компенсирует.
Маша, ей шестьдесят семь
Она сильна, раз так копать умудрилась. Не под силу пусть оплачивает. У неё есть сбережения, пусть достаёт. Нам нужна помощь пусть помогает.
Это жестоко.
Жестоко приехать к себе и найти огород на месте сердца. Я всё скажу лично. Не вернёт меняю замки.
Мария вышла к крыльцу. Лариса Ивановна уже успела обсудить свою «тяжёлую долю» с Людой за забором, её голос был смесью осиновых листьев и соуса из жалоб. Завидев Марию опять скорбное лицо.
Лариса Ивановна, громко сказала Мария, голос её слился с ветром, есть дело. До вечера воскресенья уберите всё, что посадили. Каждый куст, каждую морковку. Землю выровнять, как была.
Свекровь замерла: будто говорящий самовар стоял перед ней.
С ума сошла? Я старая, а ты заставляешь?! Не выйдет!
Дом этот напополам с Егором я тоже хозяйка. Договор не нарушен будут бульдозеры, расходы на вас. Ключи сдаёте сейчас.
Егор! заорала Лариса Ивановна, Слушай её! Она выгоняет мать!
Егор вышел, его лицо казалось налитым рассолом.
Мама, Маша права. Ты всё испортила.
И ты туда же? всплеснула руками Лариса Ивановна. Подкаблучник! За ней пойдёшь жизни не будет!
Мама, хватит, тихо, но твёрдо сказал Егор. Исправляй либо сама, либо мы тебя не пустим.
Свекровь схватила сумку и молча шла к воротам.
Ключи, Лариса Ивановна, напомнила Мария.
Бросила связку ключей в пыль: На! Пусть на этом газоне только лопух растёт!
Глухой хлопок калитки и далеко шум мотора реальность растворилась, осталась пустота.
Она ещё вернётся забываешь, рассада и зонт её на веранде, сказала Мария Егору.
Что теперь самим всё расчищать?
Нет, Мария улыбнулась сквозь трещины в воздухе, она к Люде пошла жаловаться.
И через минуту улица наполнилась плачем свекрови, разносящимся по всему дачному миру.
Ты кому звонишь? спросил Егор.
Ландшафтникам. Узнаю, сколько будет стоить новая трава по кромке старых снов.
Вечер стелился глухо. Они молча пили чай, его вкус походил на мокрую землю, фронт из перепаханных гряд маячил перед глазами.
Утром Лариса Ивановна снова появилась во дворе; смотрела исподлобья, затем тихо пробралась к теплице. Мария вышла.
За вещами пришли?
Жалко голландский лук, сорт дорогой! пробормотала свекровь.
Газон тоже был не дешевле. Восстановление восемьдесят тысяч.
С ума сошла?! Такие деньжища!
Или сами ровняете, или оплачиваете новый вот смета.
Нет таких денег!
Идите и работайте. Землю разровняла значит закопать хватит сил.
Егор дал ей лопату, сам носил землю, но не вмешивался. Мария сидела рядом с домом, казалось, читала книгу, но на самом деле следила за каждым движением.
Если он сделает это за неё, урока не усвоит, шептала Мария ночью Егору. Она должна прочувствовать, что значит переступить черту.
Воскресный вечер. Участок распаханное чёрное поле, но больше нет гряд. Лариса Ивановна сидела усталая, пальцы как тени, лицо без прежнего огня.
Всё сказала она. Ты довольна?
Мария подошла, оценила площадку до идеала далеко, но основа есть.
Спасибо, Лариса Ивановна.
Жестокая ты, Мария Я думала, сын с тобой счастлив будет, а ты его держишь
Мне просто важно, чтобы мои желания уважали. Если бы вы спросили я бы отвела место за домом. Но вы пришли и уничтожили мечту. Это разница.
Свекровь махнула рукой.
Егор отвезет лук?
Конечно.
Ключи вернёшь?
Егор посмотрел на Марию.
Пока нет, мама. Приезжать будем сами. Ты гостей жди.
Лариса Ивановна молча кивнула. Она поняла, что больше не сможет руководить в этом доме по-старому.
Через месяц газон начал оживать свежая трава прорывалась сквозь память земли. Лариса Ивановна приехала на день рождения Егора, принесла пироги с тем самым спасённым луком и впервые похвалила обновлённую зелень.
Может, и правда лучше так Ну, чище. Меньше грязи в дом тащится.
Мария улыбнулась и налила чай.
А каждому своё. Овощам место в теплице. А нам здесь отдыхать.
В том сне, где не было больше войны, границы стали чётче, а отношения честнее. Между голосами прошлых обид тянулась новая, устойчивая трава, ровная и живая.
