Когда я разрешила свекрови оставить у себя ключи от нашей квартиры, мне и в голову не приходило, к чему это может привести. Мы с Дмитрием только что расписались, жили в радостных хлопотах, обустраивали быт и верили, что всё сложится хорошо — по-людски, по-родственному.
«Пусть у мамы будет запасной ключ, — уговаривал меня муж. — Мало ли что? Цветы польёт, письмо получит…»
Я согласилась. Хотела показать, что я не из тех вздорных невесток, что сразу выстраивают стены между семьями. Мне казалось, что так будет правильно — быть мягкой, понимающей, современной.
Сначала всё шло именно так. Свекровь забегала редко, всегда звонила заранее, приносила солёные огурцы из погреба, домашние пироги, только что испечённые ватрушки. Улыбалась, спрашивала, не нужно ли помочь. Я даже радовалась: «Пусть заботится, раз ей это важно». И улыбалась в ответ — искренне, от души.
Но со временем её визиты стали чаще, а предупреждений — меньше. Потом и вовсе исчезли. Она просто вставляла ключ в замок и входила, как к себе. Не раз я просыпалась от стука кастрюль — а она уже стояла на кухне, жарила, шуршала пакетами. В один из дней я вышла из спальни, не успев одеться, и застала её за чаем на моём любимом диване.
«Испекла пирог с яблоками, вот, угощайся!» — сказала она, будто так и надо.
Я молчала. Потому что «это же мама мужа», потому что «она желает только добра», потому что «в семье не должно быть ссор». Робко пробовала заговорить с Дмитрием:
«Может, всё-таки как-то оговорим с ней границы?..»
А он лишь отмахивался:
«Да что ты, это же мать. Она просто любит по-своему…»
А в душе у меня росло беспокойство. Потому что с её приходом моё пространство таяло. Она переставляла банки в шкафах, выбрасывала «просроченные» приправы, приносила свои полотенца — «они мягче!» — а потом и зубную щётку, крем для рук, расчёску. Будто квартира была не только нашей, но и её.
Я чувствовала, как теряю не только покой, но и саму себя. Дом, который должен был стать нашим гнёздышком, превращался в её филиал. А я — в лишнюю гостью. А муж лишь повторял с улыбкой: «Ну как маме откажешь?..»
Решающим стал субботний день. Я проснулась, заварила чай, укуталась в плед и подумала: «Наконец-то тишина, можно просто побыть собой». Только поднесла чашку к губам — и тут щёлкнул замок.
«Здравствуй! — весело бросила свекровь, шагая мимо с авоськой. — Принесла пирожков, сейчас разогрею!»
Но мне больше не хотелось её пирожков. Не хотелось ни её заботы, ни её голоса, ни её присутствия. Я хотела просто решать сама — кто и когда войдёт в мой дом.
Вечером я набралась смелости. Позвонила:
«Анна Васильевна… отдайте, пожалуйста, ключи. Для меня это важно».
Тишина в трубке. Потом глухой, обиженный голос:
«А я думала, мы семья…»
Но я не стала оправдываться. Впервые за всё это время я сделала что-то не для кого-то, а для себя.
На следующий день она вернула ключи. Смотрела на меня с холодом, с обидой, с непониманием. Но я, глядя ей в глаза, знала — граница проведена. И больше я её не пущу.
Теперь, когда я возвращаюсь с работы и открываю дверь сама, я знаю: внутри — только мой уют. Мои вещи на своих местах. Моя чашка в шкафу. Моя музыка из колонок. Моя жизнь — без чужих правил и непрошенных гостей.
Да, было непросто. Но я поняла: даже родная кровь не оправдывает вторжение. И каждый должен знать своё место. Теперь я снова чувствую — это мой дом. И я в нём хозяйка. А это дорогого стоит.
